Общий дух библиофильства, характерный для жильцов нашего дома, передался и мне (и на всю жизнь): еще будучи дошкольницей, я сама стала с нетерпением ожидать книгоношу. Бальзака и Гюго, конечно, тогда не читала, но любила рассматривать огромные тома Большой Советской Энциклопедии. В 1990-е годы, еще при жизни отца, родные кому-то отдали эту энциклопедию в 50-ти томах — она считалась безнадежно устаревшей, из другой жизни, тем более, начинала выходить (страшно подумать!) еще в сталинские времена. Как же я сейчас о ней жалею! Несмотря на то, что разместить ее негде: моя квартира очень маленькая, и книги стоят не только в комнатах, но и в коридоре, прихожей, кухне, на лоджии. Да, БСЭ — начало пристрастия к энциклопедиям. (Знаю, что очень любил собирать энциклопедии писатель Вячеслав Адамчик.) В мои школьные годы, в 1960-е, появилась Детская энциклопедия в 10-ти томах. На сегодняшний ум — исключительно удачная, полная, продуманно и бережно составленная. Я тогда ее любила просто читать и перечитывать, очень часто использовала при подготовке уроков.
Дефицит книг, как и многого другого, возник в 1970-е годы. На самом деле книг выходила масса и огромными, просто фантастическими, с сегодняшней точки зрения, тиражами. Да только торговая мафия научилась хорошо (для себя) доставшимися ей товарами распоряжаться: лучшее всегда припрятывала для «своих людей».
Страстными библиофилами были и Владимир Короткевич, Иван Науменко, Нил Гилевич. В какой-то момент Ядвига Павловна Науменко, жена Ивана Яковлевича, увлеклась, под влиянием общей моды, покупкой хрусталя. Но очень быстро остыла, и даже, показывая гостям на вазы и фужеры, сама поражалась своей слабости: зачем все это? Важнее то, что все ее дети были отличниками в школе и вузах, а во взрослой жизни стали выдающимися специалистами своего дела (один доктор и два кандидата наук).
Таким был дух писательского дома на улице Карла Маркса, 36. Еще раз подчеркиваю: все квартиры очень скромные, и потребительство совсем не являлось жизненным приоритетом — преобладали другие интересы.
Более роскошные (по тогдашним меркам) квартиры предоставлялись государственной и партийной элите. Правда, Петр Миронович Машеров в 1950-е годы жил с семьей в пятикомнатной, составленной из двух, квартире в доме № 11 по улице Янки Купалы, в окружении самых обычных людей. Я его квартиру хорошо знаю, тем более, что мы жили с 1970 года в точно такой же, на этаж выше, в бывшем жилье Сергея Иосифовича Притыцкого. Но когда нам его предоставили, в семье уже было девять человек: росла младшая дочь Шамякиных Олеся, мы с сестрой Линой вышли замуж, брат Саша женился. Позже отец нам, женатикам, построил кооперативные квартиры, и мы разъехались. Иван Мележ на пятерых (с тещей) получил также пятикомнатную квартиру, но больше нашей и в новом доме по улице Янки Купалы, 7. Василь Быков на двоих со второй женой получил трехкомнатную квартиру в престижном доме по улице Танка (в то время Танковой).
Не были обижены и другие, тогда знаменитые писатели и ученые. Огромную квартиру предоставили после войны Петрусю Бровке (сейчас там, по улице К. Маркса, 30, его музей). Но я была и в других квартирах этого престижного дома, всем сегодня хорошо известного, сплошь увешанного мемориальными досками, например, в квартире незаслуженно забытого академика Николая Никольского. Я даже неплохо помню самого ученого, хотя и узнала его, когда он был уже безнадежно болен (позже я познакомилась с его трудами и сейчас поражаюсь, почему их не переиздают). Он оставил впечатление вот именно истинного интеллигента — еще дореволюционной закваски. Да и его поступки это подтверждали: во время войны он женился на женщине-вдове с четырьмя детьми, вырастил их и выучил. Все они, уже взрослые, со своими детьми, жили в огромной квартире, комнат на семь-девять, где я путалась в бесчисленных коридорах. И сам академик Никольский, и его зять Поссе, с дочерью которого я дружила, были историками. В их квартире оказалось много предметов народного быта и найденных при археологических раскопках вещей, чрезвычайно притягательных своей необычностью.
