— Посмотрите, Антон Сергеич! — сдерживая волнение, заговорила Надежда. — Посмотрите повнимательнее. По-моему, это…
— Соловей. Это Алена Соловей, — закончил за нее Костов.
В зале «Змейки» на пробиравшихся к подсобке ментов никто не обратил внимания — обычная для этого времени суток публика развлекалась как всегда. Сигаретный дым стоял в воздухе плотными слоями, хоть топор вешай. Практически все столики были заняты. Звон бокалов, вилок, ложек, жеманное хихиканье девиц и взрывы басистого мужского хохота, неразличимая ухом каша слов, из которой время от времени выбиваются обрывки диалогов. «Я ей говорю: дура ты! Это не гранат, а пироп! Видишь, в центре нет яркой светящейся точки… Это пироп! Обманули тебя…» — «Извините, мужики, но я наел и напил только на двести… Извините». — «Слушай, унеси это. И принеси нам натурального вискаря. Премудрого вискаря. Понял, о чем я?» — «Ах, я от «Чиваса» тащусь…». — «Да не показывай ты мне на нее! Уже тошнит от этих б…й. Негигиеничные какие-то все, бывшие в употреблении…»
Открыв дверь подсобки, Костов и Надежда увидели с десяток обернувшихся к ним женских лиц. Жрицы любви, видавшие-перевидавшие все эти облавы, проверки личности и административные штрафы, скучали в компании одного из присматривающих за ними оперов из отдела нравов. Костов вздохнул — контингент темный, работка рутинная, и толку от опроса девиц — он был уверен — не будет никакого. Но тут…
— Беседовать с каждой по отдельности будете? Здесь комнатка администратора… — обратился к нему охранявший девушек мент.
— Подожди, — нетерпеливо оборвал его Костов, пристально вглядываясь в одну из проституток — сидящую в углу кудлатую шатенку. Он узнал ее, хотя узнать было трудно. Выглядела она сегодня совсем не так, как при их знакомстве. Расфуфыренная, в ярком макияже, на голове — взрыв на макаронной фабрике, тонну лака на него извела. Но Костов и сейчас не назвал бы ее аппетитной. «Вот это да! Слишком много знакомых попадается мне сегодня… на месте убийства», — подумал он.
— Привет, подруга! Какая встреча… — обратился он к девушке. — Синяк, как я понимаю, ты гримом замазала. А коленки уже зажили, а?
Та молчала.
— Что-то слишком часто ты возле трупов крутишься. А я-то, дурак, тебе даже благодарен был тогда — помогла, не побоялась… И невдомек мне, что скоро увидимся возле очередного бездыханного тела. Сопровождать умерших — это что, твое призвание? — продолжал Костов.
Шутки шутками, а это уже слишком. Это уже не похоже на случайное совпадение, это уже смахивает на закономерность, думал он. Сначала она наткнулась на тело Лосского на газоне. Теперь она недалеко от места, где зарезали Соловей. Кто она — наводчица? Пособница? Специально вступает в дело постфактум, чтобы сбить с толку следствие?
— Да какое призвание! — прорвало проститутку. — У меня другое призвание. Думаешь, я сама рада, что… Думаешь, я жмуриков люблю? Чего вообще привязался — может, женской ласки не хватает? Так ты только позови…
Пассаж про «женскую ласку» Костов пропустил мимо ушей. Да и вряд ли ему когда-нибудь пришло в голову называть профессиональные навыки проститутки «женской лаской».
— Надежда! — обернулся он к напарнице. — Приступай сама! А я со старой знакомой наедине подробно поговорю…
Он взял девицу за локоть и, заставив ее встать, потянул на выход, к администраторской комнате. «Прямо по коридору первая дверь справа!» — крикнул им вслед дежуривший в подсобке опер. Проститутка нехотя переставляла ноги и пыталась упираться, как маленький ребенок. Помещение оказалось крохотным — в нем умещался только заваленный бумагами стол с офисным креслом и стул для посетителей. Не прошло и несколько секунд, как в администраторской нечем стало дышать от приторного аромата духов, исходившего от девушки.
— Ну, и как ты мне все это объяснишь? — поинтересовался Костов, расположившись в кресле и закурив — он не выносил сладких запахов.
— Да что я должна объяснять? Я чем виновата, что людишки кругом мрут как мухи? Время такое… — с готовностью завизжала девушка. — Я при чем? Ей-богу, случайность! Вот тебе крест! — Она размашисто осенила себя крестом.
