— Кому с кем? — решила уточнить Надежда.
Ицкович зашипел: «Ш-ш-ш-ш!», приложив палец к губам и корча ей рожи — мол, я вам ничего не говорил. Та, несколько озадаченная, замолчала.
В комнату впорхнула Алена Соловей.
— О, у нас в гостях доблестные детективы! Здравствуйте! Витасик! — Она шлепнула свою сумочку на тумбочку. — Ты понимаешь женскую душу. Посмотри на этот комплект — только что из «Боско ди монтанья» принесли для эфира. Как тебе?
Соловей завертелась перед носами Ицковича и Надежды, демонстрируя свой наряд. Надежда обомлела, вглядевшись в произведение итальянской, по-видимому, фирмы. На Алене сверху был ярко-фиолетовый блестящий топ под кожу, бедра обтягивала шифоновая юбка цвета брусники — один край ее касался пола с правого бока Алены, другой заканчивался в области ее левого тазобедренного сустава. Довершал картину земляничный френч под рогожку, сзади исполненный как фрак.
— Супер! Обалдеть! — выдал свои впечатления Ицкович. — То, что нужно!
— Но для культурных новостей как-то чересчур… Поскромнее бы, наверное, надо, — неуверенно протянула Соловей.
— Нет ничего культурней! Ты что! — ахнул Витасик.
Пока Ицкович восторгался, Надежда недоуменно смотрела на него. Она не могла отделаться от впечатления, что Ицкович втихую изощренно издевается над коллегой.
— Ну что, нашли убийцу? — сменила тему Соловей.
— Ищем, — ответила Надежда. — Выясняем, что к чему.
— Ну-ну, — скосила на нее глаза Соловей и снова завертелась перед зеркалом, то через одно плечо посмотрит, то через другое…
— Когда вы последний раз видели Олега Лосского? — принялась за дело Надежда.
— Бог ты мой! Я вам все уже рассказала. Было около половины второго ночи, когда я подошла к лифту звать всех наших на кофе. Олег с Алиной стояли на балконе и уже переругивались на повышенных тонах. Все повалили на кухню, а эти двое — их не докричишься — так были увлечены друг другом, что, как я их ни звала, все без толку. А потом уже на кухне мы все слышали, как они вопили друг на друга. Вот тогда я Олега и видела последний раз.
— Вы, Алена, такая наблюдательная. Вспомните, кто выходил из квартиры после этого — после того, как все собрались выпить кофе на кухне?
— Очень скоро Абдулов покинул общество — буквально минут через пять. И больше никто, насколько я помню, — все переместились в гостиную, начались танцы-шманцы-обжиманцы… Потом всех поголовно сморил сон.
Алена через плечо покосилась на работницу МВД.
— Как вы думаете, может быть, в смерти Лосского был заинтересован Гогуа? — спросила Надежда, решив проверить теорию Витасика на свежем человеке.
— Бог ты мой, вы даже историю с Гогуа раскопали! Слишком глубоко копаете! Ерунда! Гогуа ни при чем. Бесик — отличный парень, не жадный, ничего плохого про него сказать не могу. И вообще, у него дела в порядке, и не было у него резона убивать Олега. Он мне звонил недавно…
— Звонил? Зачем? — поинтересовалась Надежда.
— Да просто так. Привет-привет, как дела, над чем работаете, чем новеньким Абдулов мир собирается удивлять?..
Витасик и Надежда переглянулись. Соловей, не замечая их многозначительных взглядов, достала из сумочки пудреницу и, встав перед зеркалом, принялась водить пуховкой по носу. Потом снова направилась к сумочке, но дойти не успела.
— А вы случайно не влюблены в Абдулова? — внезапно преградила ей дорогу Надежда. Та отпрянула.
— Вы что не в свое дело нос суете? — мгновенно окрысилась Соловей. — Ваше дело — смерть Олега расследовать. Меня, слава богу, еще никто здесь в углу с чужим мужем не застукал — в отличие от некоторых. И по пьяному делу я еще ни с кем в постели не оказалась — в отличие от некоторых. И я не даю всем подряд ко мне под юбку заглядывать — в отличие от некоторых. Заткнитесь со своими идиотскими вопросами, девушка!
И, бросив пудреницу в сумочку, зажав ее в руке, Соловей покинула помещение.
— Вот это темперамент! — покачала головой Надежда.
— Вы тоже хороши, — подал голос Ицкович. — Так бестактно, так бессердечно… А Дуся — натура тонкая.
— Почему вы ее так фамильярно называете — «дуся»?
— Потому что имя у нее такое — Дуся.
— Не поняла, — наморщила лоб Надежда.
