Я никогда не думала и не утверждала, что Аддин и Шах принадлежат мне. Они не принадлежат никому – только самим себе. Иногда я думаю, что они были драгоценным даром, доверенным моей любви и заботе только на время – до тех пор, пока судьба не забрала их у меня. Каждый из них – это особенный мир, не похожий на другие миры, как не похожи друг на друга снежинки, и такой же прекрасный и чистый, как они. Я не могу справиться со своей тоской по ним, не могу привыкнуть к боли, которая захлестывает меня каждый раз, когда мне кажется, что я слышу их голоса. Но я точно знаю – никто не в силах отнять у этих детей, рожденных мною, их душу. Как бы долго им ни пришлось скрывать свои истинные чувства и мысли, я верю, что однажды Аддин и Шахира вспомнят дорогу домой и вернутся ко мне.
Я помню, как любовалась на своих малышей, когда они еще лежали в колыбели, и высчитывала, сколько мне будет лет, когда они начнут говорить, пойдут в школу, впервые влюбятся, когда произойдет тысяча маленьких перемен, знаменующих переход из детства в отрочество и в юность. Я не сомневалась, что первая замечу тот момент, когда они оба перерастут меня; я верила, что буду свидетелем всех главных событий их жизни. Как же я ошибалась.
За эти ужасные годы я поняла две важные вещи. Первая – это то, что никого и ничто в этой жизни нельзя принимать как должное – в любую минуту это могут отнять у тебя. А вторая – это то, что никогда нельзя сдаваться.
В углу моего кабинета стоят два сундука с сокровищами. В них хранятся все мои воспоминания и надежды, все пропущенные праздники и дни рождения. Я складываю туда подарки, открытки, фотографии и письма, присланные Аддину и Шах. Я верю, что однажды смогу открыть эти сундуки и предъявить моим детям неопровержимые свидетельства того, что все эти годы их продолжали любить и ждать в Австралии.
Не так давно произошли перемены, позволившие мне найти немного смысла в том хаосе, в который превратилась моя жизнь. Я поверила в то, что могу писать, и решила продолжить это занятие. Мне не важно, добьюсь ли я успеха, главное – теперь я могу дать выход словам, переполняющим мой мозг по ночам, когда я борюсь с бессонницей.
За эти долгие и в то же время короткие годы я успела узнать лучшее и худшее в людях, столкнуться с жестокостью и состраданием. Теперь я твердо знаю, что по всему миру люди чувствуют одинаково, а это дает мне надежду, что когда-нибудь они перестанут красть друг у друга детей. Для этого надо всего лишь понять, что родительская любовь не зависит от расы, национальности и вероисповедания и что она сильнее эгоизма и жажды мести.
Аддин и Шахира сейчас гораздо старше, чем были в тот день, когда в последний раз вышли из дома. Я не оставляю попыток увидеться с ними, но пока они не принесли никакого результата. У меня нет возможности узнать, доходят ли до них мои письма и подарки. Мне ни разу не позволили поговорить с ними. Мое горе не стало меньше, но я привыкла к нему, как привыкают к хронической боли, и научилась считать его просто частью своей жизни.
До тех пор, пока я снова не увижу своих детей, я буду жить надеждой.
Я знаю, что мне необыкновенно повезло – я встретила множество чудесных, добрых и самоотверженных людей. Своей любовью они спасали и поддерживали меня в самые тяжелые, безнадежные и горькие моменты, и я всегда знала, что найду в их сердцах безопасный приют.
Спасибо тебе, бабушка, за то, что научила меня высоко держать голову. Я люблю тебя и очень скучаю.
Мои дорогие крестные, тетя Конни и дядя Кевин Кавердейл, вы всегда щедро делились со мной своей любовью и опытом. Если бы не вы, я так и осталась бы несчастным городским ребенком, не знающим ничего, кроме асфальта и запаха бензина.
Дебора Гриббл, Сью и Роб Макартуры, Мэри Мор, Майк Фезерстоун, Джули Джоунс и Джун Канн заслуживают не только благодарности, но и награды за то, как часто они принимали на себя мою тяжелую ношу и давали мне возможность передохнуть.
Любовь и благодарность моим блестящим, упорным юристам и добрым друзьям, Лилиан Уэбб и Джону Удоровичу, которые были рядом со мной с самого начала. Особая благодарность Джошуа и Надин Удорович.
