Даже перечисление принятых в 1983 году под руководством Андропова решений указывает не только на укрепление государственной и хозяйственной дисциплины, но и на поиски новых подходов к развитию экономики страны. Это постановления о соблюдении договорных обязательств по поставкам продукции; о дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений; меры по ускорению научно-технического прогресса; об усилении работы по обеспечению опережающего роста производительности труда в сравнении с ростом заработной платы; о ходе подготовки экономического эксперимента по расширению прав предприятий в планировании и хозяйственной деятельности и по усилению их ответственности за результаты работы и т. д.
В июне 1983 года на сессии Верховного Совета принимается специальный закон "О трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями".
Некоторые Политики почему-то выбросили из Истории этот период начала выхода из кризиса, в который попала страна. Они забыли, что в 1983 году объём промышленного производства вырос на 4 %, против 2,9 % в предыдущем. Они стремятся замолчать тот факт, что производительность труда выросла на 3,5 %, а национальный доход — на 3,1 %. Неплохо, если бы сейчас наша страна имела такие показатели.
Государство начало беречь каждую копейку, ставился заслон расточительству. Вспоминаю в связи с этим жёсткий разговор, который произошёл у Андропова с Устиновым. Андропов находился в больнице и не присутствовал на одном из заседаний Политбюро. После заседания помощники доложили ему о принятых решениях, среди которых было и решение о выделении по просьбе Москвы 250 млн. рублей на строительство памятника Победы. Возмущённый таким решением, Андропов выговаривал Устинову: "Как ты, Митя, не поймёшь, что у нас не хватает жилья, больниц, детских садов, те же военные пенсионеры получают крохи, а вы на Политбюро легко бросаетесь четвертью миллиарда. Давайте обратимся к народу, к общественным организациям с предложением, чтобы этот памятник был построен на народные деньги, организуем сбор средств. Народ нас поймёт. А то привыкли сорить деньгами, не думая, как они тяжело достаются".
* * *
Популярность Андропова в народе росла. Это вызывало раздражение у его противников, которые пытались принизить значимость новых подходов, использовали его любые, даже мельчайшие промахи, искали и создавали ему врагов. Причём это делалось очень тонко и расчётливо. Видимо, не зная наших отношений с Андроповым (а я их не афишировал), кто-то сознательно начал распространять по Москве слухи, что он не только хочет избавиться от меня, в связи с чем мои дни в Кремлёвской больнице сочтены, но и предлагает ограничить мою научную и общественную деятельность. Причём все это преподносилось как гонение на бывшее окружение Брежнева. Я абсолютно спокойно относился к этим разговорам, которые "милые доброжелатели" доводили до моих ушей, потому что знал своё положение в науке, знал свои возможности как врача. За свою непростую жизнь я выработал "олимпийское" спокойствие в отношении к сплетням. Даже охлаждение ко мне некоторых "друзей" и уменьшение телефонных звонков вызывало у меня только улыбку.
Иначе прореагировал на эту ситуацию Андропов, который однажды в разговоре сказал, что он знает о характере сплетен и считает, что они прежде всего направлены против него.
"Расчёт этих людей, — говорил он, — прост. Не зная наших дружеских отношений, они думают своими разговорами вызвать у вас не только насторожённое отношение, но и неприязнь ко мне".
"Они пытаются, — продолжал он, — найти хоть что-нибудь дискредитирующее меня. Копаются в моем прошлом. Недавно мои люди вышли в Ростове на одного человека, который ездил по Северному Кавказу — местам, где я родился и где жили мои родители, и собирал о них сведения. Мою мать, сироту, младенцем взял к себе в дом богатый купец, еврей. Так даже на этом хотели эти люди сыграть, распространяя слухи, что я скрываю своё истинное происхождение. Идёт борьба, и вы должны спокойно относиться к разговорам. Но я постараюсь, чтобы эти ненужные сплетни прекратились".
