Я нисколько не сомневаюсь, что можно избавиться от Путина. Рано или поздно он покинет этот мир: бессмертных диктаторов не существует. Но путинизм, сталинизм и самодержавие будут возвращаться в Россию снова и снова до тех пор, пока для них существуют социально-политические и институциональные предпосылки. Хотя персонализировать зло всегда легче и удобнее, дело не в личностях, а в объективных предпосылках, позволяющих любому человеку, достигшему вершин власти в России, стать Путиным, Брежневым или Сталиным. Это работает подобно законам физики. Приходит к власти революционер, новатор, освободитель — а уходит диктатор, сатрап и душитель свободы, цепляющийся за власть вместе с жалкой кучкой коррумпированных приспешников. И конкретная фамилия ничего не значит, потому что русская действительность сломает любого. В определенном смысле не Путин сломал Россию, а традиционная Россия подмяла Путина под себя. Понимание риска для России навсегда остаться обреченной на повторение собственной истории — вот что заставило меня искать адекватные этой угрозе решения.
Постепенно я пришел к глубокому убеждению, что существующая форма власти способствует консервации российского самодержавия и без ее революционного изменения выбраться из самодержавной ловушки невозможно. Я пришел к выводу, что для России с учетом ее исторических традиций и политического опыта приемлема только парламентская форма правления. Разумеется, речь идет о настоящей парламентской республике, а не о ее бумажной версии вроде советского парламентаризма.
Любые иные формы правления, где в руках формального главы государства сосредоточивается вся полнота исполнительной власти, в России будут с неизбежностью, сразу или через какое-то время, приводить к перерождению режима в автократический и тоталитарный. Это будет происходить по той простой причине, что культурные, экономические и социально-политические тормоза, не позволяющие государству свалиться на авторитарную обочину, у нас пока крайне плохо развиты. Любая, даже самая слабая личность, оказавшись на вершине пирамиды власти, не сможет удержаться от соблазна подмять эту пирамиду под себя. Значит, надо срезать у пирамиды вершину.
Я вижу свою миссию в следующем: убедить тех, кто разделяет мои идеалы и хочет видеть Россию свободной — не на пару месяцев или даже лет, а на десятилетия, — что достичь этого можно, только выстроив в России по-настоящему федеративную парламентскую республику с развитым местным самоуправлением. Важно избавиться от диктатора, важно расследовать преступления режима, важно восстановить хотя бы элементарные демократические нормы в стране и вернуть ей правосудие и справедливость. Но еще важнее сделать это таким образом, чтобы все возвращенное не было тут же утеряно вновь. А это возможно лишь при переходе к парламентской республике.
Построить такую республику в России намного сложнее, чем свергнуть режим Путина. Это и есть настоящая революция, которая не причесывает поверхность политической жизни, а переворачивает сами основы традиционного уклада русской жизни. Такая революция потребует много усилий и жертв, заставит рисковать и перестраивать буквально все снизу доверху. Но только такая масштабная революция может дать России долговременный иммунитет от самодержавия и шанс на новую жизнь в условиях современного постиндустриального глобального мира.
Здесь нужно разъяснить, что я понимаю под революцией. Я глубоко убежден как в том, что революция в России неизбежна, так и в том, что Россия в ней остро нуждается. Это не отменяет моего отрицательного отношения к революциям в принципе и глубокого сожаления о том, что Россия зашла в исторический тупик настолько глубоко, что выбраться из него можно только через революцию. Революция — это в любом случае испытание для общества, даже когда она несет с собой прекрасное будущее. И в то же время революция — это далеко не всегда уличные бои, штурмы, захват почт, мостов и телеграфов. Подобные события не революция, а бунт. Он часто сопровождает революцию, но не является ее обязательным и тем более главным элементом.
