Мы выстроились, как солдаты на плацу. Окидываю быстрым взглядом наши ряды: мы как пятнадцать клонов одной и той же девчонки. Наши глаза сияют, на нас голубые топы и мини-юбки с серебряным кантом, ноги в отбеленных кроссовках расставлены, волосы зализаны в одинаковые конские хвосты и стянуты блестящими голубыми бантами.
Наши взгляды прикованы к женщине в красной футболке и очках с зеркальными стеклами. Она сидит высоко, с левой стороны трибун. Будет жаль, если не она окажется скаутом: ведь мы выкладываемся ради нее.
Суеверная Рири тихонько напевает себе под нос, тычет костяшками пальцев в мой кулак.
Грохот тридцати ног разносится по залу, сотрясает наши тела. Мы расходимся и выстраиваемся буквой V.
Бет стоит впереди. Лицо в полосах синей краски. Сейчас она действительно похожа на кровожадную принцессу из племени дикарей, кем, собственно, и является. Не хватает только ожерелья из человеческих языков.
– Руки вверх – П! – кричит она и дает нам сигнал. – Одна рука вниз – О! – опускает руку, описывает круг бедрами, пружинит. – Б, Е, Д, А![45]
Смотрю на нее, и меня охватывает целый вихрь эмоций, которым нет названия. Она стоит в ослепительно-белых кроссовках, ноги вместе, руки по швам, подбородок гордо вздернут, взгляд направлен в зал, зрители ревут от восторга, топают ногами. На ее лице безупречная счастливая улыбка, татуировка-молния блестит на высокой скуле, она прекрасна.
На запястье – браслет с подвеской. Она подняла его с пола в душевой.
Мы маршируем, вскидываем головы, чеканим шаг. Рядами: по четверо, пятеро или шестеро. Потом мы расходимся.
– Мы «Кельтов» порвем, мы «Кельтов» убьем, ради победы на смерть мы пойдем!
– Там не такие слова, – бормочет Бринни Кокс, как будто Бет перепутала строчки.
– Ради победы на смерть мы пойдем! – еще раз выкрикивает Бет.
Я знаю эти слова, но не помню, откуда. Однако на раздумья нет времени.
Рири, Пейдж и я рассыпаемся по углам и делаем серию сальто. Зал кувыркается перед моими глазами. В ушах шумит океан.
У меня все получается прекрасно, и вот Бет оказывается рядом, а я ее страхую. Минди и Кори поднимают ее, синхронно подхватывая под стопы. Она стоит на их ладонях, вытянув руки вверх.
Бет кричит, я смотрю на нее и вижу, что у нее дрожит подбородок и бьется жилка на шее.
Она плачет, но я одна это замечаю. Потому что кроме меня никто не видел, как плачет Бет. Ее лицо – как самая прекрасная в мире вещь, расколовшаяся надвое. Алмаз, покрывшийся паутиной трещин.
– Тренер! – вскрикивает Тейси. – Она пришла!
Я поворачиваю голову и отказываюсь верить своим глазам. Но она действительно здесь. В мягкой кофте с капюшоном и конопляных брюках для йоги, с волосами, собранными в тугой пучок.
Тренер.
Мой тренер.
Кажется, она что-то говорит, а может, нет. Но мы все знаем и без нее: мы делаем наши фляки синхронно, симметрично, не нарушая строй. Потом свистит свисток, на поле выскакивают парни, а мы бежим к ней.
Мы все бежим к ней.
Я смотрю на Бет, на ее расколотое лицо и ничем не могу ей помочь.
Я ничего не могу поделать.
Все закручивается перед глазами, вокруг топот и хаос, как всегда на матче, но тренер здесь, она ласково гладит нас по волосам, дергает Минди за косички, хоть тренеру подобное и не пристало. И когда раздается гудок, и объявляют перерыв между таймами, я понимаю, что потеряла Бет из виду.
В раздевалке свежо. Тренер открыла окна длинной железной палкой.
Мы все близки к тому, чтобы опуститься на колени, как те футболисты с Юга, что перед матчем всегда читают молитву.
Мысленно мы все склоняемся перед ней.
Тренер, вы нас не бросили!
– Я рада, что я сейчас с вами, – говорит она очень тихо, но, даже несмотря на гул и крики, доносящиеся из зала, мы слышим каждое слово. – Мне так повезло, что я здесь. И я имею в виду вас всех, до единой. Мои бесстрашные женщины.
У меня сжимается горло. Ах, тренер!
Кто-то берет меня под руку. Это Рири, ее кудряшки дрожат, рядом с ней Эмили: стоит, облокотившись о шкафчик, нога все еще закована в пластиковый сапог. Мы стоим, повернув головы, окружили ее кольцом, и каждая ловит взгляд ее ясных глаз, смотрит в ее чистое лицо, слушает ее чистый голос.
