Как сторителлинг сделал нас людьми - страница 27

Но для чего нам видеть сны, если они не являются тайными посланиями от богов или нашего подсознания?

Рис. 19. Зигмунд Фрейд (1856–1939)

Сны, как и руки, нужны человеку для целого ряда вещей. Доказано, например, что сон помогает рассортировать новые впечатления и поместить их в кратко- и долговременную память. По мнению многих психологов и психиатров, сны также являются своеобразной формой аутотерапии: с их помощью человек справляется с тревожащими его дневными переживаниями. Нобелевский лауреат по физиологии и медицине Фрэнсис Крик предположил, что сны помогают избавиться от ненужной и устаревшей информации; по его выражению, сны похожи на утилизационную систему: «Мы спим, чтобы забывать»[115].

Впрочем, многие убеждены в том, что сны не имеют конкретной функции. Как считает исследователь снов Оуэн Фланаган, «природа не создала наши сны во имя какой-то конкретной цели… Они не представляют собой ровным счетом ничего, кроме шума, напоминающего бурчание в животе или звук биения сердца». Однако стук сердца – не главное в перекачивании крови. Как говорится в одной детской книжке, все ходят в туалет, но это не главное в процессе питания; выделение экскрементов – это всего лишь побочный эффект нашей потребности в еде. То же самое – согласно Фланагану и многим другим ученым – можно сказать и о снах, во время которых мы впустую тратим энергию. Сны – это побочный продукт важной работы, которой занят спящий мозг. Почему мне приснился тот сон про пустыню? Без понятия.

Теория снов как побочного продукта известна под аббревиатурой ТСА (теория случайной активации). ТСА основывается на идее о том, что по ночам мозг чрезвычайно занят – в особенности в период так называемого «быстрого сна». Производимая в этот момент работа и может быть одной из причин того, что мы видим сны: так мозг завершает все дела, начатые в течение дня.

Как мы узнаем из следующей главы, в человеческом мозге существуют нейронные цепи, обрабатывающие входящую информацию, фильтрующие необходимые образы и группирующие их в то, что можно назвать смыслами. Согласно ТСА, у этих связей есть один немаловажный недостаток: они не понимают, что производимые спящим мозгом «шумы» на самом деле абсолютно бессмысленны. Вместо этого они пытаются обрабатывать подобный «шум» так же, как и поступающую в дневное время информацию, и превращать его в связный сюжет. Наш внутренний рассказчик делает это не ради какой-то определенной цели: это происходит просто потому, что он страдает бесконечной бессонницей и сильной зависимостью от историй, то есть просто не может их не придумывать.

ТСА – это достаточно смелая теория, согласно которой сны являются не чем иным, как ментальным мусором. Она испытывает на прочность как классическую психологию, так и народную мудрость. Однако благодаря ТСА мы можем систематизировать наше хаотичное представление о снах и ответить себе на вопрос о том, почему они так странны, почему отцы безмятежно наблюдают за тем, как их дочери танцуют на краю пропасти и как в наших ванных комнатах оказываются яростно мастурбирующие эльфы. Все удивительные вещи, которые нам снятся, могут быть отнесены на счет того, что мозг отчаянно пытается сформировать логичный сюжет из предоставленной ему по принципу абсолютной случайности внешней информации.

В то время как с идеей побочного эффекта самой по себе согласится практически каждый, поддержка ТСА не настолько единодушна. Критики этой теории считают, что, несмотря на странный характер снов, они не настолько странны, чтобы ТСА была их единственным объяснением. Финский нейропсихолог Антти Ревонсуо полагает, что мы слишком легко впечатляемся необычным в снах; мы запоминаем только наиболее удивительные из них, но забываем, что по большей части они логичны и последовательны[116]. Что касается ТСА, Ревонсуо пишет: