Понятное дело, останки отца ей тоже были ни к чему. Шутки ради она предложила их Эйлин. Мы не особенно удивились, когда невеста покойного отказалась. Он ей и живым-то не особенно был нужен. Каро любезно предложила Эйлин выбрать что-нибудь на память о Гордоне. Эйлин остановила выбор на плазменном телевизоре.
– Хороший сувенир на память! – издевалась Каро.
– А почему бы и нет? Он часто смотрел телевизор, – отрезала Эйлин.
– Не могла ничего подешевле найти? Четыре с половиной штуки тебе о нем напоминают?
– Твой отец, юная леди, собирался разделить со мной все земные блага. – Эйлин поджала губы. – Он не пожалел бы для меня какой-то там телевизор.
Я кинул на Каро красноречивый взгляд, и она, кажется, отступилась.
Эйлин привела своего сына, чтобы забрать трофей. Пухлый такой розовощекий парень чуть помладше меня. По-моему, он довольно неловко себя чувствовал. Он попытался поднять телевизор, но не смог. Я помог ему дотащить панель до машины.
Эйлин стояла на крыльце и наблюдала за нашими стараниями.
– Ну что, получила что хотела? – сказала она Каро.
– Не жалуюсь.
– Да уж, как-то все очень удачливо для тебя сложилось, – продолжила Эйлин. – Я бы сказала, даже слишком удачливо.
– Во-первых, – вспыхнула Каро, – не «удачливо», а удачно. Во-вторых… Марк! Тащи телик обратно!
– Не заводись, Каро, – попросил я.
– Ну уж нет!
Каро подбежала к машине и изо всех сил пнула телевизор, который мы уже почти умудрились запихнуть в багажник. Такому удару позавидовал бы даже Пенни. Экран она пробила насквозь.
Глава девятая
Здравствуй, неверность…
Прошло две недели, а о богатствах Каро не было ни слуху ни духу. Нам пришлось нелегко. Мы разрывались между мыслями о близком свершении надежд и страхами, что наша жизнь обернется пошлым сериалом. (Марку и Каро приходится идти на еще одно убийство, когда адвокат Каро обнаруживает, что она приемная дочь Гордона, а в завещании указана первая, родная дочь – Каролина Сьюэлл, она и является наследницей миллионов.)
Финансовый агент Каро рассыпался перед ней в комплиментах и предлагал весьма щедрый кредит. Но Каро не нужны были чужие деньги. Ей были нужны свои.
Днем, гуляя по ботаническому саду, мы обсуждали, что станем делать с состоянием. Я хотел проявить себя в духе перевоспитавшегося Скруджа – дать брату и родителям тысяч по десять. Каро эта идея пришлась не по вкусу.
– Сколько бы ты им ни дал, все равно будет мало. Дашь десять тысяч – запросят миллион да еще скупердяем обзовут.
* * *
Вечером накануне занятия у Ленни я уложил пистолет в рюкзак и прикрыл его формой для карате. Поцеловал Каро на прощание, вышел… и вернулся через пять минут.
– Что случилось? – Она выглядела бледнее обычного.
– Не знаю, стоит ли заморачиваться с самозащитой, если скоро мы сможем себе позволить телохранителей.
– Нет, тебе стоит научиться себя защищать. – Каро практически вытолкала меня за дверь. – И меня заодно.
– Значит, по-твоему, я должен идти?
– Ради твоего же блага.
Тут я понял, что она что-то скрывает.
В замызганном пабе у станции я купил себе теплого пива и выпил его на улице, наблюдая, как каждое мое дыхание превращается в клубящийся туман. Минут через десять, окончательно отморозив сфинктер, я решил не сходить с ума и спокойно ехать на тренировку. Вышел на остановку раньше – хотел пройтись пешком, – но вместо этого перешел на другую платформу и поехал обратно.
От станции до квартиры Каро идти было от силы минут десять, однако я полз черепашьим шагом. У дома обнаружился светло-голубой «порше» с подозрительно знакомым номерным знаком. Дрожащими руками я открыл дверь и шагнул в общий коридор. Отчетливо пахло жареным чесноком.
Напротив темнела дверь вечно пустовавшей квартиры; хозяйка берегла ее как память о сыне, который некогда владел всем домом, но трагически погиб в молодом возрасте.
Наверху жили необыкновенно хорошо воспитанные супруги из Новой Зеландии. Слышно их было только по выходным, когда у дверей выстраивалась вереница новозеландцев с рюкзаками.
Чесночный запах тянулся из-за двери Каро. Я повернул ключ в замке. Дверь не открывалась – была заперта изнутри. Я забарабанил в дверь кулаком.
