Как смотреть и понимать произведения искусств - страница 43
Топот скачущего медного всадника, зловещие тела, холодные бездушные ночные мостовые, скорченная фигурка несчастного Евгения, — если есть в пушкинском творении нечто страшное, то именно это стало объектом иллюстраций Бенуа. Но не только безумец-герой и неумолимо летящий над ним, как крылатый гриф над жертвой, всадник, — еще один образ возникает в иллюстрациях Бенуа: Петербург, прекрасный город Петра, с его дворцами и набережными, статуями, узорными решетками, прямыми проспектами, сопровождает трагедию маленького, раздавленного человека. Величественный город, уже возникший, уже построенный, уже живущий своей собственной жизнью, присутствует при этом неравном поединке.
Художника можно упрекнуть в односторонности, он по-своему сместил акценты и, стало быть, создал сюиту иллюстраций, подающих нам пушкинские образы очень субъективно. В своих иллюстрациях Бенуа выявил во всей трагедийной силе лишь одну из линий необычайно богатого и сложного по содержанию «Медного всадника»: пушкинскую тему жестокости исторического прогресса, тему бунта индивидуальности и ее разрушения, гибели. Но ужас, которым веет от иллюстраций, говорит о том, как относится к этой теме сам Александр Бенуа, работающий в России начала XX века, в период подавления революции 1905 года. В них нет того замечательного утверждения действенной личности Петра I, которым дышит поэма Пушкина. Листы Бенуа, с их страшным, покрытым тучами небом, с черными тенями, искаженным лицом «медного всадника» — лицом тирана, с храпящим конем, нависающим над маленьким, жалким человеком, становятся для нас не меньшим, может быть, откровением, чем сама поэма Пушкина, но это образы иной эпохи.
Большим даром раскрытия глубинного содержания произведения художественной литературы при совершенно самостоятельной его интерпретации наделен советский график-иллюстратор Евгений Кибрик. Многие знакомы с работами этого художника. «Кола Брюньон», «Тиль Уленшпигель», «Тарас Бульба», «Русские былины» и «Как закалялась сталь» входят в нашу жизнь вместе с иллюстрациями Кибрика. Иллюстрации к «Кола Брюньону» Ромена Роллана были выполнены Кибриком в 1936 году. На сером холсте обложки художник глубокими черными штрихами прорисовал тяжелую фигуру Кола, его мудрое лицо мечтателя, труженика, весельчака. Кола «пьет из сердца полной чашей» старые воспоминания. И это не только сюжетное начало — это глубокий, биографический портрет Брюньона, ключ к пониманию всей веселой и умной книги Роллана.
Выполненные в технике литографии с подцветкой листы иллюстраций Кибрика постепенно раскрывают перед нами характер Брюньона во всем его богатстве и силе. Они напоминают то рисунок акварелью по мягкости и согласованности переходов, то быстрый и острый набросок, то офорт, покрытый глубоко протравленными в металле черными бороздами.
От листа к листу, от портрета к массовым сценам выступают у Кибрика образы героев книги, эпохи и страны, в них отражается и зрелость раздумий писателя и пенящийся народный юмор, «гальский дух» этой книги. Увидев иллюстрации Кибрика к своему «Брюньону», Р. Роллан написал: «Кола Брюньон возвращается ко мне из России в радужных образах Кибрика. Он стал для меня двоюродным братом Санчо Пансы и Дон Кихота, и перед ним я снимаю шляпу. Он будет жить дольше меня».
Великолепный пример создания зрительного эквивалента литературного памятника — иллюстрации другого советского художника — Бориса Ивановича Пророкова к стихам Маяковского об Америке. Они не только раскрывают в обобщенной зрительной форме глубокий смысл стихов пролетарского поэта, их пафос, их идейное содержание.
Художнику — автору иллюстрации удалось отразить в своих листах не только тот день, когда создавались стихи, но и день нынешний, думы, волнения, настроения людей и события нашего времени. Листы иллюстрируют конкретные стихотворения и могут быть связаны с текстом, но вместе с тем они имеют и самостоятельную ценность, отражая дух творчества Маяковского. Отсюда их внутреннее созвучие стихам.
