Я в ответ рассмеялся.
– И как давно ты Сол Дэвис?
– Лет семнадцать. С тех пор, как приехал в Байрон. Я оглядел сидевших вокруг радостных австралийцев, с удовольствием расслабляющихся в пятницу вечером. Компания праздновала день рождения. Когда принесли торт с воткнутыми в него тремя бенгальскими огнями, раздался дружный восторженный рев. Под гром аплодисментов торт водрузили перед женщиной в торце стола. К ее топику был приколот огромный значок. Ей исполнилось сорок.
– Сущий младенец, – хмыкнул я.
– Сорок, – усмехнулся Омаи. – Ты помнишь этот возраст?
Я кивнул и с грустью сказал:
– Да. Помню. А ты? Он тоже погрустнел:
– Ага. В тот год мне пришлось покинуть Таити.
Он смотрел вдаль, словно за верандой, во тьме, надеялся разглядеть другое время и другое место.
– Я был человек-бог. Благодаря мне сияло солнце. Мы были заодно с погодой, океаном и фруктами на деревьях. И не забывай: пока не появились европейцы и не стали обращать нас в христианство, люди-боги были не такой уж редкостью. Бог не сидел где-то там, в облаках. Ну-ка, взгляни на меня, я ведь запросто сошел бы за бога, верно?
– Крепковатые у них коктейли, – усмехнулся я.
– Возможно, я все это тебе уже говорил.
– Возможно. Очень давно.
– Давным-давным-давным-давным-давно.
Подошла официантка. Я заказал на закуску тыквенный салат, на горячее – рыбу берикс; Омаи выбрал два блюда: «оба со свиным беконом», как отметила официантка.
– Знаю, – сияя улыбкой, отозвался он. Он по-прежнему оставался самым красивым мужчиной из всех, кого я встречал.
– Я просто вас предупредила. Вдруг вам захочется чего-то разного.
– Это и есть разное. Два разных блюда.
– Хорошо, сэр.
– И того и другого по две порции, – добавил он, поднимая свой стакан.
– Поняла.
Он посмотрел официантке в глаза, и она не отвела взгляд.
– Я вас узнала, – сказала она. – Вы ведь сёрфер, верно?
– Это же Байрон-Бей, – засмеялся Омаи. – Здесь все сёрферы.
– Но не такие, как вы. Вы ведь Сол Дэвис, да?
Он кивнул и чуть сконфуженно покосился на меня:
– Грехи мои тяжкие…
– Ух ты. Да ты здесь знаменитость.
– Ну, уж сразу и знаменитость.
– Конечно, знаменитость. Я видел, как ты скользишь на волне. Потрясающе. В интернете есть ролик.
Омаи вежливо улыбнулся, но я чувствовал, что он смущен. Как только отошла официантка, он уставился на свою правую руку. Растопырил пальцы, изобразив морскую звезду, а затем сжал их в кулак. Кожа у него была гладкая, светло-коричневая, молодая. Сбереженная океаном. Сбереженная анагерией.
Мы продолжали болтать.
Нам принесли закуски.
Омаи принялся за еду. Положив в рот первый кусок, он закрыл глаза и одобрительно причмокнул. Он предавался удовольствию так самозабвенно, что меня даже зависть взяла.
– Ладно, – сказал он. – Чем ты занимался?
Я рассказал. Как работал учителем. Как жил до того. В Исландии, Канаде, Германии, Гонконге, Индии, Америке. Что со мной происходило в последнее время. Наконец, рассказал про 1891 год. Про Хендрика. Про Общество «Альбатрос».
– Это такие же люди, как мы. Нас много. Ну, может, не очень много.
Я объяснил, какую помощь оказывает нам Общество. Поведал о «правиле восьми лет». Об альбах и однодневках. Омаи изумленно таращил на меня глаза.
– И чем конкретно ты занимаешься? – спросил он. – Лично ты?
– Езжу туда, куда меня посылает Хендрик, наш босс. Выполняю задания. Привожу новых людей. Это немало. Недавно был на Шри-Ланке. В общем, живу спокойной жизнью.
Я сам почувствовал, насколько фальшиво прозвучало слово «спокойный».
Омаи понимающе хмыкнул:
– И куда же ты их приводишь?
– Не в какое-то определенное место. Скорее я вовлекаю людей в наше Общество.
– Вовлекаешь? Каким образом?
– Ну, тут большого ума не надо. Рассказываю, что Общество может их защитить, изменить их персональные данные – у Хендрика связи повсюду. Это что-то вроде профсоюза, плюс страховка. Зарплату, правда, не платят, но денег на жизнь подкидывают.
– Значит, ты вроде как торговый агент. Шагаешь в ногу со временем?
– Послушай, Омаи. Это не шутка. Мы сейчас в большей опасности, чем прежде.
– Угу. Однако мы все еще живы. Все еще дышим. Сопим понемножку.
– Но угрозы никуда не делись. Тебе – в данную минуту – угрожает реальная опасность. В Берлине есть один институт. Там о тебе знают. Они похищают людей.
