Препираясь, они не заметили, как оказались почти вплотную друг к другу, и, произнося свою последнюю тираду, Далия буквально тыкала Кирка пальцем в грудь.
— Послушайте меня, лорд Кирк, можете оставаться с вашим скептицизмом и циничной решимостью опорочить любовь, а я ее буду искать и найду.
— Вы идете к погибели. Я лишь хочу вас предостеречь…
— Ваши предостережения мне не требуются. Я уже взрослая.
Тут у Кирка имелось что возразить, однако он благоразумно промолчал.
— Да-да, я здесь, чтобы найти и любовь… — она с силой ткнула его пальцем в грудь, — и романтику… — и снова тычок в грудь, — и страсть! И вы мне не помешаете. И больше со своими мрачными предостережениями не становитесь у меня на пути! И вообще, оставьте меня. Вам ясно?
Никогда прежде не видел он Далию такой взволнованной. Она раскраснелась, глаза ее страстно сверкали. Кирк поймал себя на мысли, что не может оторвать взора от ее губ. Неужели они всегда были такими яркими и полными? Почему он не замечал этого раньше, когда они обсуждали Гомера и Баха?
И хорошо ли, что он заметил это сейчас? Или же судьба дает ему знак бежать, пока их отношения не осложнились и не стали источником боли?
Пока эти мысли проносились у Кирка в голове, руки его сами собой обхватили ее талию, и инстинктивно, не отдавая себе отчета в том, что делает, он привлек Далию к себе и поцеловал.
Из дневника герцогини Роксборо
«Вчера вечером после обеда между лордом Кирком и мисс Балфур что-то произошло. Что именно, я не знаю, поскольку никто из них ни в чем не признается, и это досадно, если не сказать больше. Я чувствую себя обойденной, поскольку они мне не доверяют.
Однако не только я заметила перемену в их отношениях. Шарлотта, хотя и ушедшая с головой в прочтение очередного романа этой жуткой Марии Клери (которой, кажется, больше нечем заняться, кроме как сочинять роман за романом, чем она меня в один прекрасный день доведет до истерики), тоже обратила внимание на то, что Кирк и мисс Балфур смотрят друг на друга как-то иначе.
Мне это представляется весьма многообещающим.
И как же я хочу, чтобы кто-то из них со мной об этом поговорил!»
Едва коснувшись губ Далии, Кирк понял, что пропал. Ее тело отозвалось на его объятия с такой готовностью, будто давно ждало их, а ее губы нежно и податливо раскрылись ему навстречу. Боже, он тотчас же ощутил спелую сладость ее губ и полноту уступчивой плоти, готовой сию же минуту ему отдаться. Его естество мгновенно восстало, и он со стоном прижал ее к себе.
Она поднялась на цыпочки, обхватила его за шею, и — к немалому его удивлению — впилась губами в его губы, повиснув на нем. В этот момент Кирк вздрогнул от пронзившей колено и губу боли. Вскрикнув, он высвободился и инстинктивно прижал одну ладонь к колену, другую к нижней губе. Проклятье! Хромая, Кирк с трудом отошел от Далии.
Ее лицо горело, глаза округлились.
Отняв ладонь от рта, Кирк заметил на пальцах кровь.
— Что, черт возьми, это такое? — изумленно воскликнул он.
Далия, чтобы не разрыдаться, судорожно хватала ртом воздух. Она чувствовала, как под прижатыми к груди ладонями бешено колотится сердце.
— Я… я… — Она не знала, что сказать.
Из нижней губы лорда Кирка сочилась кровь, и он хромал, а стоило ему опереться на больную ногу, как он сморщился от боли.
«Боже, я же чуть его не убила!»
— У вас из губы… кровь идет, — запинаясь, произнесла Далия.
— Ну да, идет, — огрызнулся он. — Вы же зубами впились в мой рот, как изголодавшийся пилигрим в сахарный пирог. Черт, и где вы только научились так целоваться?
— Простите меня. Я не хотела причинить вам боль. — Далия почувствовала, что краснеет. Тысячи раз представляя себе в мечтах свой первый поцелуй, она никогда не думала, что невольно причинит кому-то боль. Сражаясь с подступавшими слезами, она выдавила: — Не понимаю, как это произошло. Я просто… ответила.
Он осторожно ощупал свой рот.
— Вы же губу мне прокусили. Да и с коленом обошлись не слишком учтиво. Боже, что это на вас нашло?
— Это… Я не… Я… Я… — прикрыв ладонями лицо, Далия отвернулась.
Но Кирк все же успел заметить слезы на ее длинных ресницах.
