Зрители умирали от смеха, и громче всех смеялся я. Я так увлекся зрелищем, что совсем забыл про Игоря Петровича. Только когда представление закончилось и на арене состоялся прощальный парад, я увидел его среди артистов и сразу понял, кто за зверей подавал голоса.
Когда все зрители ушли и в зале погасили свет, ко мне вышел Игорь Петрович и спросил:
— Ну как, понравилось?
Я ничего не смог ему ответить — только закивал головой. Потом мы принялись убирать лавки, и вдруг на полутемную арену выбежал какой-то черный пес и начал танцевать и прыгать через невидимую планку. Я подошел к арене, стал наблюдать. А собака разошлась вовсю: прыгает, переворачивается в воздухе, стоит на одной ноге. Проделав эти трюки, пес раскланялся и заковылял к выходу, но натолкнулся на барьер. Я рассмеялся.
Тут ко мне подошел Игорь Петрович и сказал:
— Это наш Чавка. Он слепой. Когда-то был лучшим артистом. Два года назад, после представления, у нас загорелся шатер. Стали его тушить, а он — бац! И рухнул. И накрыл одного гимнаста. Думали, сгорел. Вдруг видим, Чавка его из пламени волочит. Оба дымятся. Сбили с них пламя, облили маслом от ожогов. Гимнаст выздоровел, а Чавка слепым остался.
Моя тетя всю жизнь вязала. Если собрать все, что связала тетя, получится целая выставка шерстяных изделий. Тетя вязала все: занавески, покрывала, варежки, носки, шарфы, шапки, свитера, платья, юбки, кружева… Все наши знакомые и знакомые знакомых ходили в тетиных вещах. А те, кто их не имел, мечтали познакомиться с тетей. Тетин успех объяснялся просто — она придумала новую вязку. Это была необыкновенная вязка: красивая и для толстого мужского свитера, и для тонких, как паутинки, кружевных накидок. Все дело было в том, из чего вяжешь — из шерсти или штопки, из шелковых или простых штапельных ниток. Тетя работала быстро и за несколько лет обвязала весь наш район. На улицах по тетиным одеждам люди даже узнавали друг друга. Благодаря тете я стал пользоваться огромным уважением среди ребят. Ведь каждый хотел иметь хороший теплый свитер. Вот и ходили ребята за мной, как цыплята за курицей, и все просили уговорить тетю связать им что-нибудь. Мне приходилось подолгу объяснять, что вязать — это не шить, что тут нужно терпение и опыт и что тетя вообще вяжет только для моих близких друзей. После этих слов каждый из мальчишек из кожи лез вон, чтобы добиться моего расположения. Один протягивал перочинный ножик, другой — ватрушку, третий обещал достать билет в кино. Приняв подарки, я обещал замолвить за них словечко, но тут же предупреждал, что у тети работы по горло, чтобы они не надеялись получить заказ в ближайшее время. Если ребята только ходили за мной, то девчонки просто прохода не давали. С утра они поджидали меня около парадного и, как только я появлялся в дверях, совали списки, какие вязания им необходимы.
Только одна девочка никогда не просила меня поговорить с тетей и она-то мне больше всех нравилась. Она жила на соседней улице. Она была зеленоглазая, светловолосая; ходила по улице, высоко подняв голову, и никогда не смотрела по сторонам.
Однажды я брел по ее улице, вдруг вижу навстречу вышагивает она и рядом с ней незнакомая девчонка в тетиной кофте. Я тут же подошел и сказал, кивая на кофту:
— Моя тетя связала.
Я думал, вот сейчас она не выдержит и попросит поговорить с тетей, но она только покраснела и опустила глаза.
— Хочешь, я скажу тете и она свяжет тебе такую же? — обратился я к светловолосой девчонке.
— Спасибо, — проговорила девчонка. — А когда можно зайти?
— Заходи через неделю, кофта будет готова.
Дома я сказал тете:
— Теть, свяжи одной девочке кофту.
— Не знаю, смогу ли, — покачала головой тетя. — Что-то последнее время пальцы стали болеть.
— Теть, очень надо.
— Не знаю, не знаю.
Во двор я вышел мрачный. Что теперь сказать девочке? Получается, я обманщик?! А если тетя вообще больше не сможет вязать?! Об этом страшно подумать! Тогда я никому не буду нужен!..
Через два дня тетя закончила мамино платье, и я снова попросил ее связать кофту, но тетя сказала то, чего я больше всего боялся:
