— Ну?
— Папа, мы с тобой в таком спецвагоне… Только он для беременных!
— Хм… — крякнул пожилой аккуратный мужчина с тростью и, почесав затылок, рассмеялся, — «спецвагон для беременных…» — однако!
После того как я сказал про спецвагон, все как–то замолчали, и слова мужчины, казалось, зависли в воздухе. Женщины посмотрели на мужчин, а мужчины вдруг заерзали на сиденьях и стали нестройно подниматься. Сидеть остались только спящие. Были ещё несколько человек, которые (я видел это) притворялись, что спят. Сразу столько сидений освободилось. Двое помялись и сели обратно, а остальные незаметно друг на друга поглядывали, но не садились. Тут вагон остановился, двери открылись и трое мужчин перешли в другой вагон, а оставшиеся посмотрели на вышедших и выскочили следом. Папа рассмеялся:
— Ну, смотри, Митька, что ты наделал?
— А что такого? — сказал я, — они меня испугались?!!
По вагону прошло веселье. Я смутился и стал молча смотреть на пробегающие за окном трубы. «А может это провода? — подумал я, — ну и пусть смеются, я никому плохого не делал!»
Я бы, наверное, долго расстраивался. Меня спасла очередная остановка. Двери раздвинулись и в проем ввалились люди. Много людей. И вместе с вошедшими вошла музыка. Такую музыку не спутать ни с какой другой. Я сразу понял, что это цыгане. Чистые звуки живо переплетались и сказочно превращались красивую, быструю и одновременно тягучую мелодию. Музыка приближалась и я уже, казалось, видел вскинутые в танце руки и цветастые платья; под черными волосами мне представлялись яркие большие сережки. И наконец показалась скрипка. Я смотрел во все глаза — не так часто у нас в городе увидишь цыган. Только цветастых платьев я не увидел, и сережек тоже. Скрипку держал светловолосый парень в желтой, как одуванчик футболке. А подыгрывала ему на черной гитаре девушка в салатовом, с длинными волной струящимися соломенными волосами.
Замечательно играли, мы даже чуть свою станцию не проехали.
По дороге к дому
На лестнице я увидел еще одну будущую маму и кивнув в её сторону привычно сказал папе:
— Па-а… Вот еще одна.
— Тише ты! — напряженным шепотом сказал папа, — под монастырь меня подведешь скоро!
***
Мы вышли из перехода. На улице мокрый асфальт, лужи и солнце. Я засмеялся — такая радость во мне поднялась!
И мы пошли по улице.
Я повернулся и обомлел. И громко сказал папе:
— Папа, чудеса, еще одна беременная!
Женщина услыхала и повернулась, и мы сразу узнали в ней первую из посаженных нами в метро. Она тоже нас узнала и улыбнулась. У папы завязался с ней разговор.
Он ей рассказывал про мои проделки. Женщина скромно улыбалась. Я скакал вокруг и радовался солнцу и смеху вокруг меня.
Вам не рассказывали мои истории? Нет? Жаль, Вы бы тоже смеялись — ведь засмеялась же в конце–концов эта женщина. Я никогда раньше не видел, как хохочут беременные. Это… Это здорово! Попробуйте создать хорошее настроение женщине с пузом! Рассмешите её, и Вы не пожалеете!!!
Я прыгал и бегал, я радовался жизни. А пока мы шли я увидел еще трех беременных, но я не стал говорить о них папе. Я испугался, что если проговорюсь, то к подъезду дома мы подойдем в окружении десятка хохочущих будущих мам, а наша мама, боюсь, такого не поймет.
Москва
01.06.2010
Как мы в театр собирались
Мы с папой и мамой все время собираемся куда–нибудь, и… как обычно дальше сборов дело не доходит. То папу отвлекут на службу, то маму заберут на помощь кому–то, а если у родителей все нормально, и они готовы идти со мной, то — совсем плохо — тут уже я против. У меня обязательно в этот момент самый интересный мультик начнется или вообще друг зайдет и скажет, что два дня меня ждет, чтоб тайну раскрыть! Какие уж тут походы с папой и мамой? Только ОХи, Ахи, и… ВЗДОХи! Но близкие, потому и близкие — понимают и прощают. Они же тоже были детьми.
А Сашка, это мой друг, он вечно выдумает что–то Такое! Вот сегодня, например, вначале собирались в Цирк (мы туда постоянно собираемся), потом Цирк отменился, решили в Театр, а Сашка пришел и сказал мне, что в соседнем дворе траншею роют. Что такое роют понятно, а про траншею он мне долго растолковывал. И про войну вспомнил и даже объяснил, что дяденьки копают её, чтоб от своего начальства спрятаться и если что бутылками отстреливаться.
