Как это было - страница 26

Звук ручки, скребущей по бумаге, казался очень громким в полной тишине.

— Ты, грязная, подлая крыса!

НЕВЕРОЯТНО, но это прогремел голос начальника Игана. Ручка дяди Эдмунда ударилась о стол, выпав из обессилевших пальцев. Стулья заскрипели и заскрежетали, когда все присутствующие, не веря своим ушам, развернулись и уставились в дверной проход, загороженный огромной синей фигурой начальника. В том, к кому он обращался, сомнений быть не могло. Иган вытянул могучую руку, указывая прямо на дядю Эдмунда, и побагровел еще сильнее, чем раньше.

— Ты трусливый, лживый, мелкий подлец! Добился, чтобы меня уволили, да? — проревел он. — Это грязно даже для тебя!

Оуэн жалобно простонал и вскочил на ноги.

— О, нет, нет, только не сейчас! — рванувшись вперед, прокричал он. — Иган, стойте!

Но Иган не обратил на его мольбу никакого внимания. Отпихнув Оуэна в сторону, он продолжал шагать к столу, закатывая рукава с ужасным намерением применить огромную розовую булаву — свой кулак.

— Я ждал этого момента многие месяцы, — приближаясь к напуганному и онемевшему Штамму, заявил он. — Я не мог сделать этого, пока носил форму. Но теперь я гражданский! Это будет того стоить!

Разбрасывая стулья в стороны, Иган надвигался, как паровоз. Он обогнул угол стола и со звучным стуком кулака о тело повалил С. Эдмунда Штамма на пол.

Клэр невольно захлопала в ладоши. Юрист не шевелился. Казалось, он анализировал происходящее с отрешенностью, достойной восхищения. Оуэн вцепился в голубые эмалевые часы, тщетно пытаясь успокоить дрожащие пальцы. Время пошло вспять...

В этот раз было еще хуже, чем прежде.

Ужасная дезориентация приковала внимание Оуэна к гигантскому раскачивающемуся маятнику, когда мир ушел у него из-под ног. Он бешено бросился в кресло и ухватился руками за подлокотники, пытаясь укрепиться наподобие осьминога. Но кресло растаяло в тумане, и он стремительно полетел сквозь время. Еще секунду Оуэн видел исчезающее изображение дяди Эдмунда, скорчившего демоническую гримасу и рвущего договор на части перед носом у Игана.

Затем маятник качнулся, дневной свет уступил место тьме, Оуэн услышал раскат грома и увидел библиотеку, подсвеченную молнией. Он отмотал время дальше, чем намеревался и попал в прошлую ночь. А затем обратно.

Щелк!

Оуэн стоял на четвереньках перед столом, словно вымаливая прощение перед троном владыки. Клэр и юрист смотрели на него сверху вниз. Со стола донесся звук ручки, царапающей бумагу, но тут же прекратился, когда Штамм сердито спросил:

— Какого черта... Питер?

Зазвонил телефон.

Оуэн вскочил, как брошенный катапультой, и выхватил трубку из-под опускающейся уже руки дяди. Штамм в ужасе дернулся.

— Не делай так! — пожаловался он.

Но Оуэн едва ли слышал. В трубке опять раздался спор между мэром и оператором междугородней связи. И опять мэр одержал верх.

— Он только что ушел, — пробормотал Оуэн в ответ на просьбу позвать Игана. — Тут вы его уже не застанете. Позвоните в штаб-квартиру. Он не вернется сюда. Никогда.

Затем Оуэн судорожно повесил трубку, заметил, что все еще держит часы в руке и положил их в карман со слабой улыбкой взирая на лица, в изумлении повернувшиеся к нему. Клэр казалась расстроенной, юрист производил короткую проверку на вменяемость, основанную на наблюдениях, а Штамм сидел с оскорбленным видом.

— Ошиблись номером, — неуверенно сказал Оуэн.

Штамм одарил его долгим, пристальным взглядом.

Затем взял ручку и подписал договор.

Оуэн сделал глубочайший вздох облегчения. Штамм сердито посмотрел на него, бросил ручку и небрежно передвинул бумаги на другую сторону стола. Юрист поднялся на ноги.

— Свидетели, пожалуйста, — сказал он.

— Для договора на передачу прав? — спросил Штамм. — Это обычная процедура?

— Рекомендуется для подобных случаев, — ответил юрист голосом, не терпящим возражений.

— Хорошо, я засвидетельствую, — вызвался Оуэн. — Где подписывать?

— Нет, вам нельзя, — медленно осмотрев его, сказал юрист. — Кровное родство. Нужны незаинтересованные свидетели.

На самом деле юрист имел в виду, как Оуэн прекрасно понял, что свидетель должен быть вменяемым. Но он был слишком подавлен, чтобы обидеться на такой намек.