Она прилагала максимум стараний, это он вынужден был признать. С момента возвращения домой она делала все, чтобы помириться с ним. Она почти не выходила из себя. Делала массу усилий, чтобы ладить с его семьей, выказывала удивительный интерес к их переживаниям, их делам, их привычкам. Она стала прямой противоположностью той нетерпеливой, раздражительной матери, которая была раньше.
– Да, сандвич с арахисовым маслом, – говорила она в трубку. – С виноградным желе. Я знаю, этого нет в меню, но именно это она любит есть на ленч. – Стойкая привязанность Мэнди к сандвичам с арахисовым маслом и желе была постоянным предметом их шуток. Кэрол улыбнулась ему через плечо.
Господи, ему так захотелось попробовать эту улыбку на вкус.
Недавно он попробовал. У ее рта не было привкуса лжи, обмана, измены. Поцелуи, которыми она отвечала ему, были нежными, утонченными и… другими. Вспоминая их – а он часто делал это в последнее время, – он понял, что ощущение было такое, будто он впервые целовал женщину.
То, что должно было быть давно знакомым, оказалось непривычным. Эти несколько поцелуев потрясли его и оставили неизгладимое впечатление. Он призвал на помощь всю силу воли, чтобы ими и ограничиться, хотя ему хотелось и дальше исследовать этот рот, чтобы найти объяснение такой странности.
А может, в этом не было ничего странного. Она так непривычно выглядела с короткой стрижкой. Может, пластическая операция настолько изменила ее лицо, что она стала казаться на себя непохожей.
Отличный аргумент, но он его не убедил.
– Сейчас принесут, – сказала она. – Мэнди, собери, пожалуйста, карандаши и положи их в коробку. Пора кушать.
Она наклонилась ей помочь. Когда она нагнулась, узкая юбка чуть задралась и натянулась на бедрах. Его пронзило желание. Кровь прилила к членам. Это понятно, быстро объяснил он себе. Он так давно не был с женщиной.
Но и этому он поверил не до конца.
Он не хотел любую женщину. Если бы причина была в этом, он решил бы все проблемы одним телефонным звонком.
Нет, он хотел именно эту женщину, эту Кэрол, свою жену, к которой начал заново привыкать. Иногда, заглянув ей в глаза, он думал, что как будто не знал ее раньше, и все размолвки происходили не с ним, а с кем-то еще. Трудно было в это поверить, но ему нравилась новая Кэрол. И совсем было трудно поверить в то, что он, кажется, начинает влюбляться в нее.
Но он стал бы отрицать это и перед лицом смерти.
– Я рада, что ты пошел с нами, – сказала Эйвери, нерешительно улыбнувшись Тейту. Они сидели в приемной доктора Вебстера и ждали разговора с врачом.
– Я не мог поступить иначе.
Психолог провел с Мэнди уже почти час. Они с тяжелым чувством ждали его заключения. Беседа ни о чем помогала им справиться с напряжением.
– Неужели Эдди до конца поездки будет на меня злиться?
– Перед уходом из отеля я поговорил с ним. Он пожелал нам удачи. Наверное, мама с папой его успокоили. Да он вообще долго не сердится.
– Странно, правда?
Тент посмотрел на часы.
– Господи, долго еще он будет с ней разговаривать? – Он посмотрел на дверь, как будто пытаясь открыть ее взглядом. – О чем ты?
– О том, что Эдди никогда не сердится.
– А, да. – Он пожал плечами. – Такой темперамент. Он редко выходит из себя.
– Ледышка, – пробормотала она.
– Что?
– Ничего.
Она перебирала рукой ремень от сумки и взвешивала, стоит ли продолжить разговор на эту тему. Айриш посоветовал ей узнать об этих людях побольше. Ее профессиональный успех строился на умении вытянуть информацию из людей, которые вовсе не собирались делиться своими секретами. Она решила вновь использовать свой талант и проверить, не разучилась ли она это делать.
– А женщины?
Тейт отложил в сторону журнал.
– Какие женщины?
– Женщины Эдди.
– Не знаю. Он со мной их не обсуждает.
– Не обсуждает личную жизнь с лучшим другом? Я думала, мужчины обожают рассказывать о своих успехах.
– Мальчишки. Мужчинам это не важно. Я не люблю подсматривать, а Эдди не любит выставляться.
– Он не гетеросексуал?
Тейт бросил на нее ледяной взгляд:
– Он что, не пожелал с тобой переспать?
– Черт бы тебя побрал!
Дверь распахнулась. Они виновато отпрянули друг от друга. Ассистентка сказала:
