На какой-то миг она забыла, что они как бы не знают друг друга. Она чуть было не окликнула его по имени и не помахала рукой. Каким знакомым и родным показалось ей это тощее бледное лицо и жидкий хвостик волос на затылке! Ей хотелось броситься к нему на грудь и сжать его в объятиях.
К счастью, лицо ее осталось бесстрастным. Она отвернулась, не показывая, что узнала Вэна. Тейт помог ей сесть в лимузин. Оказавшись на заднем сиденье под надежной защитой затемненного стекла, она посмотрела вперед. Как и все остальные, Вэн с камерой на плече пробирался ближе к отъезжающему автомобилю, прильнув к видоискателю.
Ей до боли захотелось очутиться опять в редакции, вечно заполненной табачным дымом, телефонными звонками, треском радиоперехвата и стуком телетайпов. Этот непрекращающийся поток входящих и выходящих корреспондентов, операторов и посыльных казался ей светлым пятном из далекого прошлого.
Лимузин отрулил от здания, в котором она провела последние несколько недель, и она ощутила невыразимую тоску по прежней жизни, в которой она носила имя Эйвери Дэниелз. Что стало с ее квартирой и вещами? Неужели их раздали чужим людям? Кто теперь ходит в ее одежде, спит на ее простынях, вытирается ее полотенцами? У нее вдруг появилось такое чувство, будто ее насильно связали, и проделали с нею что-то, против чего восставала вся ее душа. Но она понимала, что сама приняла безоговорочное решение на неопределенное время проститься с Эйвери Дэниелз. На карту были поставлены не только ее карьера и жизнь, но будущее и сама жизнь Тейта Ратледжа.
Рядом с ней устроился Тейт. Он задел ее ногу своей ногой и слегка коснулся груди локтем. Рядом со своим бедром она ощутила его сильное бедро. На какое-то время она погрузилась в уют и спокойствие.
Эдди, который сидел напротив на откидном сиденье, потрепал ее по коленке.
– Ты превосходно держалась, даже на вопросах. И ты здорово придумала, что взяла его за руку. Как по-твоему, Тейт?
Тот тем временем ослабил узел галстука и расстегнул воротничок.
– Она все сделала отлично. – При этих словах он погрозил Эдди пальцем. – Только мне не нравятся вопросы о Мэнди. Какое она имеет отношение к моей предвыборной кампании и результатам выборов?
– Никакого, просто люди очень любопытны.
– К черту любопытство. Она моя дочь. И я хочу ее защитить.
– Может быть, она чересчур защищена? – Хрипловатый голос Эйвери заставил Тейта резко повернуться.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Сейчас, когда я показалась на людях, – сказала она, – они отстанут от тебя с расспросами обо мне и перейдут к более важным вещам.
В клинике она внимательно следила за ходом предвыборной кампании Тента по газетам и телевидению. Он одержал стремительную победу на предварительных выборах, но настоящая битва была еще впереди. В ноябре его соперником будет сенатор Рори Деккер.
Деккер был, можно сказать, постоянно действующим фактором в техасской политике. Он заседал в Сенате, сколько Эйвери себя помнила. Это будет схватка Давида с Голиафом. Невероятное преимущество Деккера, вкупе с отчаянной решимостью Тейта противостоять столь грозному сопернику, как никогда за все последние годы подняли интерес общества к предвыборной борьбе.
Почти в каждом выпуске новостей хотя бы пятнадцать секунд были посвящены предстоящим выборам, а уж Эйвери-то знала цену каждым пятнадцати секундам. Но в то время, как Деккер разумно использовал эфирное время для разъяснения своей предвыборной платформы, Тейт был вынужден тратить его на ответы на вопросы о болезни Кэрол.
– Если мы перестанем держать Мэнди под замком, – осторожно продолжала она, – любопытство прессы скоро угаснет. И тогда, я надеюсь, они станут интересоваться чем-то еще – например, твоей программой помощи фермерам, оставшимся без земли.
– В этом что-то есть, Тейт. – Эдди смерил ее недоверчивым взглядом, но в глазах его она прочла сдержанное уважение.
На лице Тейта нерешительность боролась с гневом.
– Я подумаю, – только и сказал он, отвернувшись к окну.
В молчании они доехали до штаба кампании. Эдди сказал:
– Всем не терпится тебя поскорее увидеть, Кэрол. Я попросил их очень уж не таращиться, но гарантировать ничего не могу, – предупредил он, пока она с помощью шофера выбиралась из машины. – Я думаю, если ты немного с ними побудешь, их доброжелательность только возрастет.
