Через некоторое время к зданию милиции стали стекаться люди. Они несли оружие, подсумки. Сергей их складывал на крыльце. Потом спохватился – сзади еще двое лежат. Он сбегал за здание и принес винтовку и ремень с винтовочным подсумком. Посчитал оружие – получилось семнадцать стволов.
К полудню раздался звук мотора, и через мост переехала полуторка, остановившаяся у здания милиции. Из кабины вылез молодой лейтенант. Он увидел убитого милиционера и трупы поодаль на дороге.
– Что случилось?
– Бандиты ночью напали.
– Милиционеры живы?
– Один убит, про другого не знаю. Председатель сельсовета тоже убит. Вон оружие у бандеровцев собрали.
– Мне сказали – задержанного забрать и отконвоировать в Проскуров.
– Я и есть задержанный.
У милиционера от удивления брови поднялись и глаза округлились.
– Так задержанный в кутузке сидеть должен, а ты при оружии. Не положено.
– А как ты, лейтенант, думаешь, кто здание оборонял? Вот солдатик и милиционер, оба убиты. Ну и я, то есть задержанный.
И представился:
– Майор Колесников, из СМЕРШа.
Лейтенант явно расстроился. Он младше по званию, и тем более, если бы задержанный из бандитов был, то ушел бы со своими в лес, воспользовавшись ситуацией. А этот – здесь, да еще при куче оружия.
– Фирсов, грузи оружие в машину.
Водитель выбрался из кабины и охапками, как дрова, стал грузить оружие в кузов.
Заминка возникла чуть позже. Задержанного положено везти в кузове, под охраной. А где ее взять, коли все убиты?
Лейтенант почесал в затылке, пнул носком сапога колесо.
– Ладно, лезь в кузов.
Ситуация складывалась интересная. Задержанного предстоит везти в кузове, где полно оружия, и без конвоя. Хочешь, можешь запросто сбежать при удобном случае, а ежели чер-
ные замыслы вдруг возникнут, так и расстрелять лейтенанта с водителем в кабине. Конечно, лейтенант мог связать Сергея и ехать в кузове, как и положено, только Сергей делом доказал, что он не бандит. В кузове же по грунтовке трястись – удовольствие небольшое, все отобьешь, пока доедешь.
Подвывая мотором, грузовик тронулся в обратный путь.
Сергей пододвинул поближе к себе «ППШ», проверил магазин и уселся на дно грузовика. Там меньше трясло, и было безопаснее. По одиноким грузовикам постреливали бандиты, на них любили делать засады бандеровцы. Самое рискованное место было в кабине, по ней стреляли в первую очередь. Однако милиционер либо не знал об этом, либо относительный комфорт на сиденье в кабине перевесил риск.
Сергей лежал на дне кузова, смотрел на небо, на ветки деревьев, нависшие над дорогой. Он до сих пор не знал, выбрались его люди из засады или нет. Если потери невелики, оставшиеся в живых будут свидетелями его ранения. А если отряд полностью разгромлен – все однозначно плохо.
Впереди прозвучал одиночный винтовочный выстрел. Полуторка вильнула, уткнулась бампером в дерево и заглохла. Скорость была невелика, и Сергей не пострадал. Его просто подбросило, как на пружине.
– Лейтенант, ты жив?
– Жив.
Через заднее стекло кабины Сергею был виден окровавленный лоб офицера – видно, ударился при столкновении с деревом.
– Быстро из машины! – не удержался, чтобы не скомандовать, Сергей.
Лейтенант неловко вывалился из кабины и залег в кювете.
Сергей приподнял голову над бортом.
Раздался второй выстрел, звякнуло разбитое пулей стекло прямо перед пассажирским сиденьем. Если бы лейтенант задержался немного, он был бы убит.
Сергей засек по звуку положение стрелка. В лесу, с первого выстрела, это не всегда возможно. Он положил ствол «ППШ» на край борта и дал длинную очередь. Ему показалось, что впереди мелькнула тень. Не жалея патронов, он дал еще одну очередь.
Лейтенант успел вытащить из кобуры «наган». Сергей выбросил из кузова еще один «ППШ».
– Лейтенант, держи. От «нагана» толку мало.
Никаких признаков передвижения не было, только, потрескивая, остывал мотор.
– Лейтенант, смотри сзади, а я узнаю, что там.
Лейтенант послушно развернулся назад.
Сергей спрыгнул из кузова и короткими перебежками стал продвигаться вперед, параллельно дороге, прячась за деревьями. Стрелявший должен быть где-то здесь.
Сергей прошел зигзагом и наткнулся на мертвое тело. Это был молодой парень лет двадцати, в руках – обрез трехлинейки, прямо как у кулаков в Гражданскую войну.
