— Ты что, травоед, договаривался с ними тут встретиться… на бережке посидеть, рыбки поесть? Не пойму только, кто тут хозяин, я или твои блохи? Может дальше мне тебя везти? Седло с уздечкой — себе напялить, а ты будешь копытами мне в бока тыкать…
Конь скосился. Извек заметил в умных глазах укор, махнул рукой. Отпустив повод проворчал:
— Ладно—ладно, умней тебя по дорогам скакали, да всех волки съели. Ступай, раз сам знаешь.
Один из сидящих у костра казался знакомым. На гордо посаженной голове колыхались длинные рыжие лохмы, где—то уже виденные, но давно и мельком. Поверх белой рубахи без узора, на могучей груди, висело несколько шнуров с оберегами. Штаны из добротной кожи заправлены в крепкие сапоги.
Второй, незнакомец в полотняной одежде, сидел босиком. Огрубевшие ноги, давно отвыкшие от обуви, протянул к огню, в задумчивости пошевеливал пальцами. На лице печать бесконечной усталости, будто сто лет держал на плечах небо, землю и воду в придачу.
Копыта Ворона замерли в пяти шагах от костра. Тот, что по—хозяйски махал рукой, поднялся и дружелюбно заговорил.
— Исполать тебе, путник, — он прищурился. — И коню твоему.
— И вам, добрые люди! — кивнул Сотник, а сам подумал: может я вообще лишний, с конём побазарите…
Рыжеволосый хмыкнул, будто услыхав эти мысли, поглядел на коня, спрятал улыбку в бороде.
— Окажи честь, присядь к нашему огоньку, отдохни с дороги.
— Ну ежели не обременю, — Извек спрыгнул на землю, зыркнул на коня, как древлянин на печенега, шагнул к пустовавшему камню, присел. Взгляд упал на резной посох, лежащий между незнакомцами. В голове роились суетливые мысли: где же всё—таки видел?.. На дворе у князя?.. Вёсен семь тому… Неужели?!
В голове, тыкаясь в стенки черепа, заметалась догадка.
Тот, меж тем, почему—то кивнул и протянул пруток с жареным морским зверем, растопорщившим шипастые складные ноги.
— Долго же ты ехал! Заждались!
— Так дороги, теперь сами знаете какие, — оправдался Сотник, принимая пруток. — Каждый встречный бросается помочь, кто мечом, кто дубиной, лишь бы быстрей доехал.
Босой незнакомец оторвался от невесёлых дум, поднял синие глаза.
— Всегда так было, и ещё долго будет. Главное, доехал.
Он посмотрел на рыжеволосого. Тот неторопливо потянул из—за камня кувшин и три серебряных кубка. Наполнил, протянул гостю и своему тоскливому спутнику. Отпив глоток, подбодрил:
— Ты поешь, поешь. Нам, сытым, только поболтать, а у тебя, небось живот к спине прилип.
Извек вспомнил про жареного зверя, оглядел со всех сторон, щёлкнул пальцем по красному закопченному панцирю. Смикетив, что зверь вроде рака, только очень изуродованного богами, примерился и с хрустом обломил одну ногу. Брызгая соком, раскрошил зубами бугристую броню, жадно сжевал белое мясо и ополовинил кубок. Вздохнув, поднёс ко рту вторую ногу, помедлил и беззаботно поинтересовался:
— А почто ждали—то? Я сюда, вроде как, случайно заехал!
Сотник опять захрустел угощением. Рыжий улыбнулся, глянул на мыслителя.
— Да слыхали, что Кощей кое—что перепрятать решил, а поручил тебе.
Извек замер с клешнёй в зубах. Прищурился, отложил еду, поправил меч.
— А вам что за дело, кто, кому и что поручил. Не у вас же скрал. А своё — куда хочет, туда и прячет…
— Да ты успокойся, — засмеялся рыжий. — Нам чужие яйца без надобности. Ты ешь, ешь, а перепрятать успеешь, мы тебе даже поможем.
Сотник с сомнением отхлебнул вина, выжидающе молчал, пока незнакомец не продолжил.
— В вещице этой огромная сила схоронена, и нам хотелось бы знать, что она упрятана хорошо и надолго. Тем паче, что яйцо это у Кощея не всегда было, и до того, как он туда свою смерть упрятал, в скорлупе уже много чего понапихано было. В нём же полмира уместиться может, только сумей открыть и закупорить.
Сотник недоверчиво кивнул, поглядел на неторопливый прибой.
— А помочь как собираетесь? Вместе со мной поплывёте, или на берегу, коня стеречь останетесь?
— Поплывём! — ответил Рыжеволосый. — Чего коня стеречь? Тут, на полдня вокруг, ни души не сыщешь.
Он глянул на спутника.
— Как там у нас с лодочкой?
Мыслитель оторвался от дум. Рассеянный взор скользнул по берегу и вернулся к огню. Веки закрылись, тело обмякло и застыло, как осенний омут. Через некоторое время пошевелил пальцами на ногах, разомкнул губы.
