Праздник Идул Адха, который сопровождается принесением в жертву животных и раздачей их мяса верующим, я решил встретить у стен самой старой мечети Явы. Из подготовленного американскими авторами справочника явствовало, что она построена проповедником Сунан Гунунг Джати в деревне Чилинчинг, чуть к востоку от джакартского морского порта Танджунг-Приок. С трудом удалось отыскать мечеть почти у самой воды. Называлась она Масджид ал-Алам. Ее серые, в темных подтеках стены, тусклая, покосившаяся луковица купола, холодные внутренние залы действовали угнетающе. Не верилось, что это первая мечеть на яванской земле. Она не радовала, не приманивала. Наоборот — отталкивала.
За несколько дней до Идул Адха на базарах и на импровизированных торжищах верующие могут купить козла или буйвола. За день до заклания животных свозят к мечетям. Около каждой образуется маленькое стойбище. А здесь было пусто: ни людей, ни животных. Мечеть явно была заброшенной.
Оказалось, что составители справочника ошиблись. Им надо было проехать еще миль пять на восток, до деревни Мирунга, и там бы они увидели то, о чем хотели написать. В заблуждение их, видимо, ввело название святилища. Мирунгская мечеть тоже называется Масджид ал-Алам. Вот ее-то и построил, согласно преданию, Сунан Гунунг Джати — один из девяти первых проповедников ислама. По яванскому обычаю, его как выдающуюся личность похоронили у подножия горы Джати и стали именовать впредь по названию места захоронения.
Чтобы добраться до мечети, пришлось нанять лодочника. Молодой парень за 150 рупий вызвался отвезти меня туда и обратно. Уже по невероятно низкой плате за перевозку можно было догадаться, что иностранцы появляются в Мирунге далеко не каждый день. Лодочник долго лавировал меж затопленных разлившейся рекой кустов, сплетенных из бамбука ловушек для рыбы — келонгов, наконец высадил на берег.
Место оказалось весьма живописным. Между тем, пока я ехал на машине вдоль берега, все время отмечал его нагоняющий тоску неприглядный вид. Серые, длинные складские помещения, закаменевшие от придорожной пыли чахлые деревца, замусоренный голый берег. А здесь — зеленая трава, древние, с могучими кронами деревья, опрятное старинное кладбище и, наконец, сама мечеть — маленькая, ладная, светлая, с резными деревянными решетками на окнах. Вокруг был народ. Но не много.
Мужчины разместились внутри мечети и, опустив глаза к полу, сосредоточенно выслушали маленькую проповедь. Сзади них истуканами в белых балахонах сидели женщины. Детишки во дворе вились около приговоренных к закланию животных. Дергали козлов за хвосты, совали им в морды пучки травы, с визгом рассыпались в стороны, когда какой-нибудь рогатый, потеряв терпение, пытался их боднуть.
Животных резала нанятая группа из пяти профессиональных забойщиков. Двое хватали скотину за лапы, валили на землю, третий острым длинным ножом чиркал по шее, остальные подносили очередную жертву. Через несколько минут в центре небольшой площадки лежала груда истекающих алой кровью тел.
Окружившие «арену» с живым интересом наблюдали за побоищем. Дети не переставали жевать орешки, доставая их из свернутых кулечком лоскутов старой газеты, и уже без опаски трогали рога на отсеченных головах. Взрослые беззлобно их одергивали, когда они путались под ногами свежевавших туши забойщиков.
Тонкими ножами парни ловко отделили шкуры, завернули в них внутренности. Порубленное на куски мясо перетащили к священнику, который тут же принялся раздавать свежатину. Печенку, сердце — жертвователю, остальное — всем желающим.
В этот день кровь текла широкой горячей рекой почти у каждой мечети Индонезии. В ее дымящихся потоках захлебнулись тысячи животных. Среди них — два белоснежных буйвола, поводья которых передали председателю правительственной комиссии по жертвоприношениям президент и вице-президент. Красавцев забили у стен главной мечети страны — Истикляль. В репортаже об этой церемонии диктор телевидения подчеркнул, что ислам — «один из важнейших элементов национального строительства», поэтому в республике нет места тем, «кто вынашивает планы отделения религии от государства», равно как и тем, кто «использует ислам для раскола индонезийской нации».
