— А как ты думаешь, насколько это опасно, если это — правда?
Редрик, наконец, оторвался от пасьянса и повернулся к Оле.
Веселый и беззаботный хиппи сейчас окончательно исчез, перед Ольгой был вроде бы молодой человек с даже не стариковским, а каким-то совсем уж запредельным взглядом.
— Знаешь, если это то, что я думаю… Тогда Оно не про сто опасно. Это — смерть, — сказал он. — Когда-то мы столкнулись с такой тварью. Как-нибудь ты об этом узна ешь. Ладно, пойду я к себе домой, а то заболтаю тебя. А тебе завтра реферат Ольховскому сдавать. Так что давай, рабо тай. Спокойной ночи…
Он улыбнулся, и все мрачное в его блике если и не исчезло тут же, то отступило куда-то.
— Спокойной ночи и приятной работы. А письмо… Не Думай ты об этом.
Реферат был сделан, но выполнить совет Редрика Оля никак не могла. Мысли о завещании самоубийцы никуда не делись. «Кажется, Ред меня этим заразил, — подумала она, засыпая. — Как там было — ответы ищите сами? Найдем…»
Глава 19
Паук в боевой стойке
Михайград и окрестности,
ноябрь 1989 г.
— У вас появились какие-то соображения? — Василэ Шеху устало улыбнулся. Никто из Совета не спал в эту ночь. — Мне тут кое-что порассказали, — он кивнул Редрику. — Вас, молодой человек, видели ночью почти одновременно в самых разных местах. Сколько человек вы вытащили из-под огня?
— Не знаю, — честно ответил Ред.
— Зато теперь я готов поверить во что угодно, даже в ваше существование, — он еще и шутить пытался, это после бессонной ночи, после пальбы! Нет, кажется, Констанце наконец-то повезло.
— Да, предложение есть, — быстро проговорил Эйно. — Приказ об аресте диктатора уже разослан?
— Со вчерашнего дня.
— В таком случае, нужно дополнительное указание — после ареста диктатор должен быть в экранированном помещении. В танке, броневике, вертолете. Заметьте, генерал Киву был убит не сразу. Скорее всего, после того, как вертолет приземлился. Пока диктатор на свободе, он представляет опасность. Но и в обычной тюремной камере мы ни от чего не гарантированы…
— И вы предлагаете?.. — лицо председателя Совета спасения моментально стало серьезным, почти мрачным. — Мы хотели принять указ об отмене смертной казни, мы — европейская страна…
— Хотите знать мое личное мнение? — Эйно вздохнул, и Редрик вспомнил, что именно так он разговаривает с учениками, которые силятся, но никак не могут понять какую-то очень простую истину. — Так вот, такой указ очень несвоевременен и нехорош. Вы распишетесь в своей слабости, а не подтвердите силу.
— Думаете? А как же Европа?
— Европа еще хлебнет горя со своим либеральничанием, поверьте мне, это будет очень скоро! Но это мое мнение, а я все-таки и в Совет не вхожу. Так что, делайте что угодно, но повремените с указом хотя бы до гибели Леона Андруцэ.
— Это обязательно?
— Знаете что, с вами-то он церемониться не станет! И с вашим Советом — тоже.
— Почему-то я верю вам. Надеюсь, никакого воздействия вы не оказываете. — Василэ Шеху слегка улыбнулся.
— Вы — достаточно волевой человек, чтобы почувствовать воздействие и даже сопротивляться ему. Не меня вам надо опасаться.
— Я уж думаю, — кивнул председатель. — Хорошо, мы сейчас же разошлем циркуляр. Нас заботит другое — вчера начались грабежи. Разгромлена дача диктатора. Как-то это не слишком приятно для европейцев.
— А вот тут я бы даже не стал судить этих людей, — убежденно сказал Эйно. — Вероятно, им очень хотелось есть, а на даче был запас продуктов. И одежды — которой у них не было. Главное — наведите порядок за неделю, но тут-то вы и сами управитесь.
— Постараемся.
— Что выяснили врачи с трупами «шербими»? Наши выводы подтвердили?
— Полностью я не узнавал. Вроде, говорилось, что они очень быстро разложились — за какие-нибудь час-два. Сами понимаете, все врачи были заняты ранеными, было не до вскрытия этих типов.
— Оно понятно. Можете не сомневаться — ни одного из этого спецназа «шербими» вы в плен не возьмете. И никто не возьмет. Обычных сотрудников — да, конечно, сколько Угодно. Но не этих.
— Я не думаю, что их слишком много… — Василэ Шеху пожал плечами.
— А вот это мне как раз и не известно, — тихо проговорил Эйно.
