Алексич перекинул круглый щит за спину, поддал пинка монаху, схватил левой рукой за верёвку рясы и поволок к зарослям, как за спиной завопил прячущийся в траве мальчишка.
– Они схватили отца Лоренцо! На помощь! – надрывался мальчуган.
Служка, состоящий при монахе, с коим священник проводил куда больше времени, чем с остальными, обладал потрясающе звонким голосом. Так что если кто и не увидел, так точно услышал. Любой воинский стан, неважно, разворачивается ли он или наоборот, покидает место стоянки, имеет дозорных и боевое охранение. Можно криво или ровно поставить палатки, гадить, не отходя от них, либо посещать отхожую яму, тут же принимать пищу или столоваться в специально отведённом месте. Выбор в средневековой армии был всегда, за исключением дежурного отряда. Это как «Отче наш» для верующих. Так повелось с крестовых походов. Этакие пограничники, выручающие всех и принимающие на себя первый удар, несли службу при любых обстоятельствах. Подразделение в три десятка бойцов бросилось вдогонку за обидчиками. Не будь рыцарей на важном совещании по выколачиванию денег, может, и обошлось бы. Бежать в малознакомый лесной массив, где за каждым деревом поджидала верная смерть, немного безрассудно. Но дать правильный приказ оказалось некому, а напавших навскидку не так и много. Да что рассуждать, когда наказ ярла оберегать монахов пуще глаза никто не отменял, вот и помчались сыны фьордов на выручку римскому священнику. Стрелки Меши смогли пустить по две-три стрелы каждый, прежде чем оставшиеся в живых свеи сообразили, что на ногах всего да ничего воинов, а полянка, на которую они выскочили, стала похожа на капкан. Спасавшийся бегством противник вдруг развернулся и издал боевой клич: «Новгород!»
Гаврила Алексич снова повёл своих бойцов в атаку. Короткая стычка, и последний противник в дорогой кольчуге, с бронзовой крестовиной на шлеме, отбросив щитом новгородца, ловко крутанул секирой вокруг себя.
– Не подходи! – почему-то по-русски прорычал швед.
– Где-то я тебя, иуда, видел? – Гаврюша приблизился к противнику, пытаясь рассмотреть черты лица через кольчужное полотно шишака.
– Выпустите. Христом Богом клянусь, никого не убью. – Спиридон немного попятился, поигрывая топором.
– По голосу узнал! Ты у вощанника моего воск в долг взял. Ну гнида, плати недоимки!
Гаврюша рубанул наискось по выставленной вперёд ноге, пытаясь одним ударом закончить дело, да только противник оказался не из простых.
– Я, боярин Ярослава Владимировича… Спиридон, – приняв очередной удар на щит, отводя меч в сторону и ухнув секирой в разрез, – давил вас новгородцев и буду давить как клопов.
Вжик! Железо противно заскрежетало. Чешуйка с панциря Алексича слетела, словно бритвой срезало. Новгородец еле успел отскочить. Всем хорош ламеллярный доспех, кроме подобных случаев. Спиридон ещё раз обвёл секирой вокруг себя, чтоб никто не приближался. И тут щит с руки Гаврилы как-то съехал вниз, а он сам, развернувшись вокруг себя на пятке, с силой метнул в противника деревянный диск. Тот врезался в коленную чашечку медной окантовкой и откатился в сторону.
– Ах! – Нога Спиридона подломилась.
Алексич медведя мог заломить, настолько был силён, а щитом не раз сшибал кабана. Так что бросок был отработан. Диск из тополиных дощечек, подобно камню, брошенному из пращи, сломал кость противнику. Предатель осел на траву, рыча от боли, опираясь на одну ногу и щит, который уткнулся в землю.
– Поспешай, Гаврила Алексич! – Фёдор, правая рука боярина, заметил, что свеи один за другим стали облачаться, выдвигая деревянные рогатки навстречу предполагаемой атаке, за которыми замаячили несколько арбалетчиков.
– Тридцать серебряников за воск – оставь себе! – Подобно жалу, клинок метнулся в раскрытый рот Спиридона, брызгами разрывая колечки.
Искусно сплетённая из серебряных, вперемешку с медными кольцами бармица красива, подчёркивает особый статус и выгодно выделяется на фоне мрачного железа, но не совсем функциональна. А уж супротив выкованного из многопакетной компоновки «Сияющему как солнце» меча и вовсе не преграда. Отрубить голову бывшему псковскому боярину да пересесть на лошадей было вообще минутным делом. Как только символ недавней победы водрузился на рогатину Фёдора, стрела с жёлтой лентой устремилась ввысь. Сбыслав Якунович повёл свой отряд с четырьмя десятками ладожан на свейский лагерь. Его поддержали стрелки Меши и охотники, пускавшие срезни навесом, прямо в толпу суетившихся людей, особо не целясь. Главное – частота выстрелов, одна из трёх-четырёх стрел обязательно найдёт свою жертву. И вот, вопли, переходящие в стоны, огласили побережье Ижоры.
