Огромное владение Вирона’Стора находилось на западе от Лиорда, площадью четыреста кусков земли, что позволяло ему считаться одним из влиятельных феодалов в северном Доргоне. Почти треть поместья засажена низкорослым кустарником айкаса, из зёрен которого делают душистый тонизирующий напиток. На этой трети мы и пахали с Альтором и ещё сотней рабов не покладая рук. Рабочий… рабский день начинался задолго до восхода светила и не всегда заканчивался с его закатом. Мы сажали плетущийся, покрытый колючками айкас, выращивали, ухаживая за ним с раннего утра до позднего вечера, и потом собирали урожай. Судя по запаху и виду зёрен, из них должно было получаться нечто похожее на наш кофе.
Наш?
Я горько усмехнулся. Имею ли я отношение к тому, что осталось там, в другом мире, или всё оно уже мне чужое? А может и прав был Вирон, обозвав меня Изгоем?
Меня зовут Антон, что на местном наречии означает Ант раб. Частица «тон» — это раб на ольджурском. А второе «т»… именно как Ант’тон слышал мой будущий хозяин Земное имя.
«…Первыми Номан создал людей и дал им плодородное место, чтобы жили и плодились они по семени своему. А после создал и других.
И сказал он людям, вот место плодородное вам, ваше всё это, берите всё, ибо для вас дал. Только с дерева алеф не трогайте плодов, ибо горьки они вам будут.
И брали люди всё что было положено им, лишь от дерева алеф не трогали плодов. Но был юноша среди них, именем Тон, что ослушался и пошёл к запретному дереву и вкусил плод. И открылось ему многое и увидел он по-другому всё и презрел данное Богом. Узнал тогда Номан свершённое им, и проклял его, сказав — отныне все чады семени твоего будут другим служить, ибо тот кто не умеет послушаться, тот не может повелевать…».
Об этом месте благого писания апостола Иоранна Светлого, чем-то схожим с историей из Бытия, я узнал уже потом. А в ту встречу с глупым рвением повторял и повторял своё имя двум богато одетым всадникам, на которых наткнулся утром третьего после попадания дня. Они же только ржали в ответ, и даже их логи ржали надо мной. Последнее возможно казалось, но тому было объяснение. Слишком я ослаб от голода, прошлявшись по здешним лесам двое с половиной суток, а в подобном состоянии и не такое могло померещиться.
Ягоды есть я побоялся, да их и было не так уж много. Оранжевые, висевшие гроздьями на кустарниках с резными листьями, и синие одиночные, росшие на низеньких, в полтора моих роста деревьях. Охотиться? Но как и при помощи чего? Более того, несколько раз я сам чуть не стал пищей, едва успевая вскарабкиваться на деревья, когда на меня кидалось очередное местное чудовище. И это ещё везло, что решившие полакомиться плотью попаданца хищники по деревьям лазать не умели, иначе меня бы постигла участь куда более худшая, нежели рабство. Хотя, может рабство всё же хуже? Жаль, но человек не может сравнивать что-то со смертью. Не исключено, что умей он это, в каких-то случаях именно смерть бы и выбирал.
Справа громко хрустнула ветка, я на всякий случай выставил в этом направлении руку, но не остановился, а даже прибавил шаг, взяв слегка влево. Возможно это всего лишь какой-то маленький зверёк. Или не маленький, но не хищник. В этом случае достаточно держаться подальше и ничего страшного не случится. Сам он тебя просто так не тронет, а вот если ты пойдёшь прямо на него, или на его жилище, где вдобавок могут быть детёныши, на защиту встанет со всей своей злостью и страхом. И за территорию, и за детёнышей. Зачем лезть на рожон и испытывать судьбу?
Если же это хищник… тогда без разницы, на него ли ты идёшь, или от него — здесь только одно играет роль — голоден зверь или нет, а твоё направление не имеет решающего значения.
Но хруст к моей радости не повторился. Впрочем, это ещё ни о чём не говорило. Охотники не имеют привычки передвигаться шумно.
Так я и двигался сквозь густую тьму леса, превентивно вскидывая руку при каждом шорохе или хрусте. Чёртовы тысячи зверьков шныряющих в ночи туда-сюда! Когда серый рассвет стал пробираться под густые кроны деревьев и тьма постепенно отступила куда-то за спину, нервы были на пределе. Хотелось орать, ругаться, бить кулаками в огромные шершавые стволы, чтобы вытолкнуть из себя страх и напряжение.
