— Говорю… не хотите посмотреть на последние? Новая подборка цифр, на которую вы можете просто…
Я застонал:
— Сейчас нет времени, боюсь.
Мне еще очень долго не хотелось видеть Карсуэлла, но я не мог собраться с силами, чтобы перевести его. В любом случае, теряя его, мы потеряем Мюррея, а я желал бы удержать единственного крепкого интеллектуала из числа наших взрослых представителей мужского пола.
Карсуэлл подошел поближе и отряхнул от пыли старую бархатную подушку.
— Как дела? — спросил я, сдаваясь.
Похрустывая суставами, он устроился на моем плетеном стуле.
— Чувствую себя очень хорошо, на редкость хорошо. Значительная физическая нагрузка и свежий воздух, вот и весь секрет… на мой взгляд, и вам это не помешало бы. Слегка перерабатываете, старина. Это видно, синяки здесь! — Он провел пальцем под своими большими, широко раскрытыми, покрасневшими глазами.
Дверь бесшумно отворилась, и вошла Элис, чтобы забрать досье Джин. Я начал привыкать к тому, что у меня есть свой отдел. Мои исторические книги, записки и неоплаченные счета были в таком изобилии разбросаны по нашему единственному светлому чистому кабинету, что я почти забыл о строгом порядке, царившем здесь при Долби. Элис, однако, не забыла и постоянно выравнивала стопки папок и убирала вещи по местам, где «хранит их мистер Долби». Я обнаружил кроссворд, над которым все еще бился. Элис заполнила его. Десять по вертикали я угадал правильно. Это было «иго».
— Невеселая штука — ревматизм, — говорил Карсуэлл.
«Диферамб» оказался ошибкой. Не знаю, почему я вообще взял это слово…
— Намазать мазью «Белая лошадь», — говорил Карсуэлл, — и прямиком в постель.
Мне хотелось, чтобы Карсуэлл замолчал и отправился домой. Он курил свою сигарету, с нервной сосредоточенностью обязательно вынимая ее изо рта, но никогда не дальше чем на три дюйма. Элис наблюдала, как Карсуэлл почесывает лопатки о резную спинку гостевого стула. Она знала, как и я, что он устраивается надолго. Элис закатила глаза, изобразив сочувствие. Я притворился, что не видел решенного кроссворда.
В этот момент на кнопку «А» нажимал Чико.
Мой внешний телефон зазвонил. И все заговорили.
— Откуда ты? Да, где ты сейчас? Какого черта ты делаешь в Грэнтеме?
— Позвольте мне поговорить с ним, сэр. Нужны заявки на фильмы, он не составил их, а эти заявки нужно отправить сегодня.
— Тебе нечего делать в Грэнтеме. Кто подписал твою командировку? О, правда? Что ж, тогда она пойдет за твой счет.
— Мюррей, — безжалостно продолжал Карсуэлл, — отличный сотрудник, заметьте, но без вашей уверенности — ничто. Я это ценю. Работает очень тщательно, сдерживает стремление к поспешным выводам. Скрупулезность — суть статистического анализа.
— Ну а мне какую роль ты отводишь в этой драме твоей жизни?
— Да, сэр, понимаю, сэр, начальник, сэр, но когда я увидел…
— Правильно, Чико, это верно, хоть раз ты ответил правильно. Я именно начальник, и в данный момент — твой начальник. Но ведь тебя это не волнует, не так ли? Ты скрылся бы неведомо куда, если бы Долби по-прежнему руководил отделом… а?
— Я видел Долби, сэр, говорил с ним. Сегодня вечером я снова с ним увижусь.
Карсуэлл разложил на моем столе несколько листов бумаги и сказал:
— Эти цифры, которые я сюда принес, всего лишь кратчайшая возможная выжимка, я не хочу утруждать вас сутью. Вам нужен результат, а не причины невыполнения, как вы всегда говорите. Нужно проделать гораздо больше работы, чтобы придать им убедительности. Я имею в виду настоящей убедительности. На данном этапе это скорее аналитическое предчувствие.
— Ты не имеешь права встречаться с Долби.
— На открытой линии нельзя говорить «начальник», сэр.
— Не вмешивайтесь, Элис.
— Аналитическое предчувствие, но тем не менее предчувствие.
— Ты не имеешь права действовать через мою голову. Это крайняя низость и чертовски не по-военному.
— Не следует говорить «не по-военному»… это открытая линия. Он говорит по обычной телефонной линии.
Карсуэлл все еще бубнил:
— Мастерство приходит при чтении результатов, старина, я всегда говорю. Просто требует тренированного ума. Я знаю, что некоторые из наших причуд иногда кажутся вам странными. О, я знаю. Нет, нет, нет, конечно, вы человек действия. Патер такой же, точно такой же.
