Но в конце концов дело не в платье и не в прическе.
Лене хотелось, чтобы все ее движения были такие же плавные, изящные, как у Ольги Андреевны.
Ей хотелось говорить тем же ласковым, ровным, спокойным, но властным голосом.
Ольгу Андреевну нельзя было не слушаться.
Был, впрочем, в начале этих уроков один толстый мальчишка, которого, по-видимому, очень избаловали дома.
Иногда он вдруг начинал хохотать, выходил из ряда, толкал других ребят, кривлялся, мешал заниматься.
Нужно было видеть, с каким спокойствием, не повышая голоса, делала ему замечания Ольга Андреевна.
Лена вздохнула.
Вместо белого зала с паркетом — дорожка, посыпанная песком, и четыре малыша, одетые по-разному, Коленька, пятый, не в счет, — смотрят на нее.
— Пятки вместе, носки врозь! — они были уже у всех вместе и врозь. — Руки на бедра! — Лена показала, как это нужно делать.
Обе Гали и Юрик, как могли лучше, повторили Ленино движение.
Коленька пошатнулся, подбоченился, но, посмотрев на Кука, опять спустил руки вниз.
— Что же ты, Кук? Руки на бедра!
— У нас с Коленькой их нет, — ответил Кук.
— То есть чего нет?!
— Ведер нет. Мама с ними на речку пошла.
Витя громко ржал, закатившись под липу. Кирюшка, боясь Лены, наполовину задохся от беззвучного смеха.
Зина фыркнула прямо в гитару, внутри инструмента даже загудело.
Томочка хихикала. Один Боба, из всех руководителей, сохранил невозмутимую серьезность.
Лена снисходительно улыбнулась — так улыбалась Ольга Андреевна, если на уроках случалось что-нибудь смешное.
— Не ведра, Кук, а бедра. Бедра вот здесь. Руки нужно положить сюда. И Коленька тоже. Вот так. Теперь поднимите правую ногу. Зина, играй шаг на месте! Правая нога вот здесь. Коленька, не поднимай, упадешь! Опустите правую ногу. Поднимите левую ногу. Левая нога вот здесь…
Урок продолжался.
После обеда было пение и прогулка до самого звонка.
Юрикова мама поджидала сынишку на своем крыльце.
Она еще издали услышала звонкие голоса. От сторожки, взявшись за руки, под присмотром двух руководителей, шагали Юрик и Кук, распевая во все горло.
Юрикова мама могла быть довольна: мрачных песен не было больше.
Юрик пел:
X
Бунт начался в среду, перед обеденным перерывом.
На прогулке Кук не пожелал ходить парами.
— Кук, не разбегайся в разные стороны! — говорила Лена.
Но он разбегался в разные стороны, сам рвал землянику и даже щавель.
Обе Гали смотрели на него сначала с ужасом, потом с восхищением.
Юрик охотно бы дал себя разрезать пополам, чтобы идти парами, но для пары нужно не меньше двух человек. Он шел за Галями как виноватый.
Лена делала замечания, не повышая голоса, спокойно и даже немного шутливо, как сделала бы Ольга Андреевна на ее месте.
— Ничего, — говорила она, — капитан Кук любит путешествовать. Сейчас он вернется к нам и опять возьмет Юру за руку.
— А я не возьму.
— Ты подумай немножко, Кук, и сделаешь то, что я тебе говорю. Не рви щавель, от него живот заболит.
— А я буду.
Лена взяла Кука под мышки, вынесла его из травы и поставила рядом с Юриком.
— Ты возьмешь Юру за руку, и мы пойдем в лес. Становитесь, ребята, парами.
— А я не хочу парами!
И капитан Кук, нарушая порядок, отправился в новое, далекое путешествие.
Галя-старшая засмеялась и пошла вслед за ним.
— Что там разговаривать, Лена! Отшлепать его — и все! — предложил Витька.
Галя-старшая остановилась.
— Непедагогично, — решительно возразила Лена. — Детей нужно воспитывать, а не шлепать.
Через полчаса Лена начала думать, что, может быть, и Ольге Андреевне было не так просто говорить, не повышая голоса, там, в белом зале, с непослушным мальчишкой. Ребята были похожи на карты, из которых построили домик. Все очень хорошо и красиво.
Но вот выскочила одна карта — Кук, и равновесие нарушено: отлетает вслед за ним Галя-большая, колеблется Галя-маленькая.
Правда, остаются, так сказать, лежать на месте Коленька и Юрик, но это уже не имеет значения, никакой постройки уже нет, никакого порядка, все развалилось.
После обеденного перерыва предполагалось идти в овраг за земляникой.
— Давай лучше не пойдем, Лена, — шепнула Томочка, — ведь он опять не будет слушаться.
