Сторожиха Маруся не принимает участия в посадке коллективной картошки — она на дежурстве.
За мамами очень близко, смело скачут черные грачи и деловито выклевывают из рыхлой земли жирных белых личинок.
У грачей такой вид, будто все это предприятие, с Белоглазкой, мамами и корзинками, затеяно исключительно с целью дать им, грачам, возможность плотно позавтракать.
Дедушка Николай уехал в город, и за плугом идет его заместитель Васенька.
Васеньку Мышкина все на заводе, даже директор, называют так — уменьшительно и ласково.
Ни Васей, ни Васькой, ни тем более Василием называть его невозможно.
Он мал ростом, белокур, с мелкими чертами миловидного лица.
Ему пошел уже девятнадцатый год, но на вид никак нельзя дать больше тринадцати.
В армию его не взяли: сказали, что нужно подрасти. Но подрасти как раз Васеньке не удается, так же как и не удаются его попытки говорить басом.
Белоглазка почти ровесница Васеньке. Может быть, поэтому они не уважают друг друга и не могут столковаться.
Борозда вихляет и вправо и влево, картошка местами остается неприкрытой, и мамы конфузливо закидывают ее землей вручную.
Иногда Белоглазка и вовсе останавливается посредине поля.
Васенька дергает вожжи и выкрикивает разные обидные слова.
Белоглазка делает вид, что ничего не слышит, и отдыхает, равнодушно помахивая седым хвостом.
А прут взять нельзя: Белоглазка — лошадь с характером, увидит прут и замахнуться не даст — старенькая, а начнет лягаться как молодая.
Васенька ложится на землю и тоже отдыхает.
И мамы сидят со своими корзинками.
Останавливаются черные грачи — им тоже нечего делать.
Наконец Галина мама не выдерживает:
— А ну-ка, Васенька, бери ее под уздцы, дай мне попахать!
Сильными руками она берется за плуг.
— Но-но, лошадка! Иди веселей!
Белоглазка, почуяв твердую власть, идет бодро и мотает головой. Борозда вытягивается ровная, смелая, прямая.
Мамы еле успевают втискивать картофелины. Грачи еле успевают подхватывать личинки.
А Галина мама шагает за плугом, широко улыбаясь, такая крепкая, веселая, и желтые кудри развеваются вокруг разгоряченного лица.
— Клава! — кричит ей Лена. — Ты как Микула Селянинович!
Лена стоит на зеленом бугорке, рядом с ней дочь бухгалтера Зина и дочь Аграфены Петровны Томочка.
В стороне, около пня, внук директора Витька сбивает ломкие шляпки с бледных весенних поганок.
Он сам напоминает одну из них — такой же тонконогий и бледный, пичкает его бабушка Лексевна, да все не в прок!
Кудрявая Зина напевает что-то веселое и даже стоит пританцовывая. Томочка зато плотным столбиком вросла в землю.
Она похожа на большую, ярко раскрашенную деревянную матрешку. А щеки у нее такие красные, что, кажется, можно на них блины поджаривать, — и зачем только Аграфена Петровна по утрам печку топит?
Ужасно не хочется идти в школу. Так хорошо было бы ступать босыми ногами по холодноватой еще земле, спешить за Белоглазкой, сажать картошку. Она бы сумела не хуже мамы…
Последний день занятий, последний экзамен. А завтра — вольные птицы!
Но этот последний день нарочно будет тянуться особенно долго, так уж всегда бывает! И картошку сажать завтра будет совсем не так интересно, как сегодня.
— До свиданья, мама, я иду.
Перед каждым экзаменом мама целует Лену «на счастье». Хоть и легкий предмет — география, а все-таки… Мало ли какой билет попадется. У мамы уже загорело лицо, и глаза кажутся особенно светлыми и голубыми.
— Пойдемте, девочки, а то опоздаем, — говорит Томочка.
Витька убегает вперед, чтобы успеть перейти речку раньше девочек и разобрать мостки.
О географии думать не хочется, в голову идут совсем посторонние мысли.
«До чего мамы похожи на своих детей! — размышляет Лена. — Вот Аграфена Петровна — такая же матрешка, как Томочка, только не такая яркая, краска немного пооблупилась, а кое-где даже морщинки и трещинки. Галя-смелая — командир! И мама у нее боевая. А Юрик робкий и стеснительный — и мама его даже картошку сажает как-то нерешительно. Сторожиха Маруся энергичная — и Кук у нее такой же. Самый противный — Витька. И самое противное место у него — рубчик на верхней губе, между губой и носом.
