Избранное - страница 91
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Простите, это не я агитирую, тут факты говорят сами за себя. Однако я охотно перейду к характеристике Адама Кларка, и если характеристика эта окажется более скупой, чем того заслуживает личность Кларка, в том будем повинны обстоятельства и я…
Историки уделили мало внимания этому человеку, который трудился бок о бок с такими яркими личностями, как Терни Кларк и Сечени. Мне удалось обнаружить очень немного: опубликованную в печати дискуссию, где Адам Кларк спорит с какой-то венской газетной статьей по техническим вопросам строительства моста. А второй документ — это проект строительства железнодорожной сети в Венгрии и статистические выкладки, касающиеся железнодорожного строительства в странах Европы и Соединенных Штатах, а также обзор возможностей использования каналов в транспортных целях. Эти документы были составлены Адамом Кларком в 1846-м или 1848 году по прямой инициативе Сечени.
К строительству моста имеет отношение и книга записей, которая на своих страницах, исписанных каллиграфическим почерком, первоначально обобщала правила строительства моста; однако вскоре она превращается в хронологический перечень всевозможных мелких отчетов. Ведутся эти записи с 1840 года. Вряд ли это почерк Кларка, но писал явно кто-то из англичан, по всей вероятности, один из участников строительства моста: последняя запись помечена 1860-м годом.
Данных о личной жизни Кларка в нашем распоряжении еще меньше. Насколько мне известно, он часто слал письма в Англию, переписывался с матерью в течение нескольких десятилетий. Эти письма семья Кларка якобы предоставила в распоряжение Венгерской академии наук. Но когда это произошло и где находятся письма — неизвестно. В архиве академии я обнаружил лишь один-два документа, переданных сыном Адама Кларка в 1906 году. Где же скрываются эти письма?
То крыло здания, где хранился весь архив Сечени, в 1945-м было разрушено прямым попаданием; письма, документы, деловые бумаги вместе с кусками штукатурки и горячим пеплом разлетелись по площади перед академией, у взорванного устоя Цепного моста, кружа на февральском ветру. Какая часть документов угодила в воду, что было втоптано в грязь, а что подобрано среди руин? Кто собрал их и с какой целью? На эти вопросы трудно ответить. Ясно одно: солдатам не нужны были эти старые, пожелтевшие, сплошь исписанные и потому лишенные ценности листки бумаги, на которых даже письма не напишешь. Солдатам бумага не требовалась и ни для каких иных целей, помимо чтения или письма: солдату ведь и завертывать в бумагу нечего… Солдату ничего не нужно, он шагает навстречу смерти, и даже собственная жизнь не принадлежит ему. А сзади его подкарауливают крысы, вороны, грабители, которые не прочь поживиться даже за счет мертвецов. Вся эта нечисть вылезает тотчас, по мере того как фронт продвигается дальше, и она не гнушается ничем…
Словом, часть книг и документов из разбомбленного хранилища удалось вернуть в архив и библиотеку академии. Писем же, если таковые вообще имелись — в чем я сомневаюсь, — и след простыл. Вернее, на след я напал, встретив человека, который утверждал, будто является их обладателем — не самих писем, но их полного венгерского перевода. Кое-какие из них этот человек предал гласности в научных докладах. Документы эти являются его личной собственностью, и он и не намерен с ними расставаться.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Конечно, я просил его показать. Но в его глазах даже я выступаю «конкурирующей фирмой», и черт его знает… временами я сержусь на этого человека, а иногда готов признать его правоту. Вот только одна мысль не дает покоя: а вдруг он недоговаривает, и подлинные письма тоже уцелели?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
