Чего стоит, к примеру, посещение некоего господина Сатмари, которого Сечени в обществе графини Хуняди сопровождает ко второму пилону. Графиня чуть не плачет от страха — таким грозно величественным кажется ей сооружение. Но господин Сатмари — оказывается он и сам инженер — не теряет самообладания.
— К чему делать своды такими мощными? В этом нет никакой необходимости!.. — заявляет он. — Я, правда, в этом не разбираюсь, но тем не менее… Все, что делается без нужды, — излишняя, вредная нагрузка!
Эта глубокая премудрость комментируется в дневнике: «O, wie magyarisch!»[80]
Не обладающий дипломом Кларк — по счастью, инженер совсем иного типа. Сечени поручает Кларку и некому Лайошу Ковачу написать две книжонки. Первая: «Заключение касательно регулировки Тисы». По всей вероятности, эти материалы готовят Ковач и другие. Вторая книжица — «Предложение о развитии венгерских путей сообщения» — была написана на основе работы Кларка, сохранившейся и поныне.
«Придется выпустить их под своим именем, — пишет в дневнике Сечени, однако добавляет: — Cela me répugne»[81].
Помощь Адама Кларка требуется ему постоянно. Неудивительно, что он немедля навещает инженера всякий раз, как тот заболевает. Сечени утешает больного, развлекает его шутками, чтобы вызвать смех. Его тревога за Кларка вполне искренна.
«Бесконечно жаль было бы потерять его… — пишет он однажды по такому случаю. — Хотя с точки зрения строительства моста эта потеря теперь, пожалуй, не была бы невосполнимой…»
Итак, мы подошли к 1848 году. Строительство идет ускоренными темпами, препятствия, можно сказать, все устранены. Ведь нельзя же принимать всерьез недовольство пештской городской управы: городские власти обращаются с протестом к королю и наместнику, они против расширения подъезда к мосту. Это якобы ущемит интересы города… Чем ущемит? Опасностью наводнений. И потерей ценного земельного участка, который необходим для проведения ярмарок.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Да, мудрое правление, ничего не скажешь. Пешт в ту пору не составлял и десятой части нынешнего, но, видимо, не могли подыскать для ярмарки другого подходящего места! Впрочем, это еще не самое парадоксальное. Ведь городские верхи постоянно возражали против сооружения моста под самыми различными предлогами: то из-за угрозы наводнений, то из опасения лишиться своих привилегий, а сейчас вот из-за ярмарки. Однако самое интересное — это дата жалобы, врученной королю и наместнику: 11 февраля 1848 года. Месяц спустя в стране разгорается революция, а там… В имперской столице вскоре «Латура вздернули», а в Пеште на судовом мосту покончено с Ламбергом[82].
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Это строки из стихотворения Петефи:
Нет больше Ламберга — кинжал покончил с ним,
Латура вздернули. Теперь черед другим
[83].
Поэт Петефи отнюдь не был буржуазным пацифистом. Он прославляет совсем иные деяния и призывает отправить «На виселицу королей!». Петефи был истинной звездой революции, певцом всемирной свободы, наиболее последовательным представителем плебейской революции — и потому пришел в столкновение с колеблющимся левым крылом и с Кошутом…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Петефи имел на то право, если вообще можно говорить здесь о праве, поскольку он не только желал погибнуть на поле брани, но и погиб там.
Вздумай я сейчас пересказать вам или хотя бы вкратце обрисовать стремительные события 1848 года, и боюсь, мы никогда не доберемся до конца нашего повествования. Однако опустить те или иные подробности — значит обкорнать и саму историю моста; ведь мост был не кулисами, не задним фоном революционных действий, но участником событий, чуть ли не жертвой, он был героем революции, раненным в пылу сражений.
Попытаюсь, вдруг да удастся, привлекая минимальное количество фактов и действующих лиц, сделать экспромтом набросок событий.
В январе Сечени намеревается собрать комиссию по строительству второго моста. Видите, что он за человек!.. Правда, при этом он то сетует («Время мое пролетело»), то, намекая на близящиеся события, многозначительно изрекает: «Никому другому, кроме меня, это не под силу…»
