Мужа бдительность с тобой
Хитрой, ловкою игрой?
Плод любви украсть не грех
Быть же пойманным при всех,
Уличенным, словно вор,
Вот воистину позор![702]
Перевод П. Мелковой
Оно присутствует у Проперция и Овидия. Это свойство интеллектуальной литературы; свойство, расцветающее в английской литературе как раз накануне того момента, когда изменится английское сознание; но поощрения ему от пуританства ожидать не приходится. Когда мы подходим к Грею и Коллинзу, интеллектуализм остается лишь в языке, но исчезает из мироощущения. Грей и Коллинз[703] были мастерами, но они утратили то соприкосновение с человеческими ценностями, то непосредственное ощущение человеческих переживаний, которое стало огромным достижением поэтов елизаветинского периода и эпохи короля Якова. Эта мудрость, возможно, циничная, однако не выдохшаяся (у Шекспира — устрашающее ясновидение), ведет к религиозному знанию, и им только и завершается; она ведет к тому самому моменту, когда ainsi tout leur a craque dans la main [все, им принадлежащее, хрустнуло в руке] Бувара и Пекюше[704].
Различие между воображением и причудой, в свете этой поэзии "остроумия", весьма невелико. Очевидно, что образ, сразу же и ненамеренно вызывающий смех, — просто причудливая фантазия. В стихотворении "Дому Эплтон" Марвелл опускается до одного из таких нежелательных образов, когда описывает отношение дома к его хозяину:
Однако так свинцовый дом покрывается потом
И едва терпит своего великого хозяина,
Но, когда он приезжает, напыщенная зала
Приходит в движение, и квадрат становится шаром.
Независимо от того, что хотел выразить автор, образ получился более абсурдным, чем было замыслено. Марвеллу также свойствен еще более общий недостаток: создание образов, чрезмерно разработанных и отвлекающих, не несущих в себе ничего, кроме своей собственной бесформенности:
А теперь влажные ловцы лосося
Начинают поднимать свои кожаные лодки;
И, подобно жителям Южного Полушария в туфлях,
Обули головы в свои каноэ.
Отборную коллекцию образов такого рода можно найти в "Жизни Каули" С. Джонсона. Образы в "Стыдливой возлюбленной", однако, не просто остроумны, но и удовлетворяют разъяснению по поводу Воображения, которое дал Кольридж: "Эта сила… проявляется в уравновешенности или примирении противоположных или несогласующихся свойств: одинаковости с различием; общего с конкретным; идеи с образом; индивидуального с типичным; чувства новизны и свежести со старыми знакомыми объектами; преувеличенной эмоциональности с преувеличенной упорядоченностью; вечно бодрствующей рассудительности и устойчивого самообладания — с энтузиазмом и чувством, глубоким или страстным…"[705]
Утверждение Кольриджа применимо также к следующим стихам, выбранным за их соответствие сказанному, а также поскольку они демонстрируют ярко выраженную цезуру, столь часто используемую Марвеллом в короткой строке:
Затем вступают смуглые косцы,
Что, как народ Израилев, идут
Через расступившуюся зелень волн…[706]
И свежеокрашенные луга
С травой, покрытой влажными мазками
Кажутся выстиранной зеленой шелковой тканью…[707]
И апельсины так ярки,
Что каждый плод в листве густой
Подобен лампе золотой…[708]
Перевод А. Г. Сендрыка
Но радость пятится назад
К зеленым снам в зеленый сад..[709]
Перевод Г. Кружкова
Живи он дольше, видит Бог,
Он сделаться б снаружи мог
Лилеей, розой изнутри..[710]
Перевод И. Бродского
Все стихотворение, из которого заимствована последняя из этих цитат ("Нимфа и олененок"), выстроено на очень несерьезном фундаменте и можно вообразить, что бы в таком случае получилось у наших современных разработчиков легкомысленной тематики. Ни к чему, однако, снисходить до отталкивающих проявлений современности, чтобы отметить разницу. Вот шесть строк из "Нимфы и олененка":
Свой сад есть у меня: зарос
Лилеями, кустами роз,
Как дикая он чаща весь.
Весеннюю порою здесь
Он пасся.
Перевод И.Бродского
А вот пять строк из "Песни нимфы к Гиласу" из "Жизни и смерти Ясона" Уильяма Морриса:[711]
Я знаю маленький тайный сад,
Весь в лилиях и алых розах,
В нем я бродила бы, если б могла,
С росистой зари до росистой ночи,
