Её почти уговорил он
Из ненавистного тепла,
Где, освещённые камином,
Мерцали в доме зеркала,
Бежать…Но как же вдруг ответить -
Решиться сразу нелегко!
А утром ветер зимний ветер
Уже был где-то далеко.
Туманным утром листья эти
Уже готовы облететь, и,
Сорвавшись с пожелтелых крон
Как только дунет злобный ветер,
Умчаться прочь под крик ворон.
Октябрь, дай время листьям этим
Хоть покачаться на рассвете,
Над сонной тишиной земли,
Поверь, что сердце, как ни странно,
Не против твоего обмана –
И тихий этот день продли!
Один листок сорви с рассветом,
Другой — хоть в полдень закружи,
Один — сорви в лесу вот в этом,
Другой — за бывшим полем ржи,
А солнце дымкой придержи,
Так, чтобы даль земли безлистой
Окрасилась в цвет аметиста,
И лишь для виноградных лоз
Октябрь, ну сделай исключение
И гроздья сохрани осенние —
Не зря же красил их мороз!
Как-то вышел один я на прогулку зимой.
И некому было поговорить со мной,
На безлюдной улице постаралась зима,
До сияющих глаз заснежить дома.
Но казалось, будто люди за окнами — со мной,
И скрипка звучала сквозь занавес кружевной,
И юные лица мелькали в окне,
И с ними так весело было мне.
Вот в такой компании шел я туда,
Но улица кончилась, и тогда
Как ни было жаль, повернул я назад —
Только чёрные окна в лицо мне глядят.
И по плотному снегу скрипят шаги,
Одиноко. И в окнах не видно ни зги,
Тишину опошлял скрип моих шагов
Этим зимним вечером. В 10 часов.
В воскресенье из церкви пошёл я туда,
Где Джон березы рубил на горке,
Он предложил мне набрать тогда
Для гороха хворосту, - на подпорки
Солнце, там где совсем не осталось ветвей,
Нещадно пекло хоть и первого мая,
Из кровоточащих пахнущих пней
Испарялся сок, духоту нагнетая.
По низинкам где только осталась вода,
Лягушачьих оркестров мильон разорался,
Но смолкали, как только я к ним приближался:
«Ну зачем он, скажите, явился сюда?»
Кучи веток валяются, — крепкие свежие!
Тут прийти бы с телегой да парой битюгов
Чтоб спасти от гнёта эти травы нежные
И тонкие пригнувшиеся спинки цветков!
А сколько плетней да плетёнок разных
Можно было б наделать из этих ветвей,
Но главное взять и поднять их все разом,
Как моток ниток с пальцев в игре детей!
А так им от хвороста добра не дождаться,
Их давят, их душат эти ветки берёз,
Да ведь только они собрались распускаться,
Как на них навалили хворосту воз!
Мы эту землю получили раньше
Чем стали ей принадлежать. Столетье
Мы были ей чужими, хоть она
Принадлежала нам. А мы кому?
Мы вовсе не были её людьми!
Но хоть Вирджиния. хоть Массачузетс
Всё было наше, только сами мы
Ещё Британии принадлежали
Мы были колонисты, колонисты –
Владели тем, что нами не владело,
А нами ведь владела та страна,
Которой мы давно чужими стали,
И слабость наша состояла в том,
Что отреклись от почвы под ногами!
Пока не поняли, что это — мы,
И лишь тогда спасение нашли
Когда сдались Земле. А с ней навечно
Связала нас та первая война.
Такими мы себя и подарили
Земле, - той, что всё двигалась на запад…
Вот так себя мы отдали земле
Той без истории той без искусства,
Какой была. И той, какой ей быть.
О дай нам радость нынешних цветов,
Листвы весенней первой, зыбкий кров,
Чтоб не гадать, грядущего не зная,
О тоннах будущего урожая.
Дай радость белой рощи! Научи
Стволам, светлей, чем призраки в ночи,
Чтобы пчелиным счастьем в гулком рое
Кружиться над расцветшею землёю!
И счастью птичьей быстроты без слов,
Свистящей над головками цветов,
И замершей — под стать недвижным звёздам -
Где над цветеньем замирает воздух!
Ведь только это всё — любовь и есть,
Её до Бога мы должны донесть,
Чтоб освятить всё то, что живо светом.
И назначенье наше — только в этом.
Как в тёмный лес войти, в себя уйти,
Чтоб в том лесу и ветра не найти,
И чтоб тот лес, не маскируя вечность
За грани судеб вёл бы в бесконечность.
И, не боясь, что сменятся леса
Песком ссыпающимся с колёса,
Я б в эту беспредельность проскользнул,
Так что меня никто бы не вернул:
Зачем же по своим следам назад?
Пусть лучше те за мною поспешат,
Кому меня здесь будет не хватать,
Все те, кому важней всего узнать,
Всё так же ли мне дороги… И тут
