Адвокат Элек Чато в своем меморандуме, поданном в прокуратуру, следующим образом сформулировал обличающие Асталоша факты:
«а) Всем известно, что Асталош является личным врагом фабриканта Марковича. Он его враг потому, что люди говорят, будто четыре года тому назад господин начальник уезда Вашархейи арестовал Кальмана Асталоша в Сойве вследствие заключенного им с фабрикантом Марковичем пари».
Чато перечислил фамилии десяти свидетелей, которые знают о существовании такого слуха.
«б) Накануне пожара, после обеда, Асталош был во дворе конюшни Марковича и в течение более получаса разговаривал с его возчиками и конюхами. При этом Асталош, о котором всем известно, что он живет в плохих материальных условиях, подарил некоему конюху Гугу горсть табаку для трубки».
Газета «Берег» опять подняла свой голос.
Она напечатала статью об Асталоше под заголовком «Настоящий виновник».
На следующий день после появления этой статьи полиция арестовала Асталоша.
Частный сыщик просидел над своим пивом в гостинице еще два дня и только тогда уехал обратно в Будапешт, когда полиция наложила свою руку и на Гугу.
Судьбу Марковича, Кальмана Асталоша и Гугу решил суд присяжных.
Оба адвоката Марковича работали блестяще: сторонник правительства Чато — тем, что скромно оставался на заднем плане, а независимец Кёрёши — тем, что говорил много и заставил обратить на себя внимание. Сотруднику «Берегской газеты» он сказал, что берегсасская улица Андраши была бы вполне на месте даже в Будапеште. В ресторане гостиницы «Лев» он во всеуслышание дал честное слово, что никогда и нигде не пил такого хорошего вина, как в Берегсасе. За два дня до начала суда Кёрёши в сопровождении сотрудника «Берегской газеты» поехал в Мункач и возложил венок на могилы бойцов времен Ракоци.
Защитник Асталоша, молодой будапештский адвокат Кенез, социалист, принес Марковичу, может быть, еще больше пользы, чем Кёрёши. Он прошел по всему Цыганскому Ряду, входил во многие квартиры, с некоторых из них сделал даже фотографические снимки. Посетил Яноша Фоти и почти два часа разговаривал в его квартире с несколькими рабочими с кирпичного завода. Чато уговорил одного из сотрудников «Берега» спросить Кенеза, что он видел в Берегсасе.
— Я видел ужасающие, возмутительные, отвратительные вещи, — ответил Кенез. — Рабочие кирпичного завода и бочары живут на положении рабов. Цыганский Ряд — это настоящий рассадник туберкулеза.
Когда это заявление было напечатано в «Береге», Чато стал потирать руки от удовольствия.
— Поздравляю вас, сударыня, — сказал он жене Марковича. — Относительно результата сомнения быть не может!
На суде Кенез тоже потерпел неудачу. Суд присяжных, как известно, составляется путем жеребьевки. Прокурор и защитники имеют право отвести шесть фамилий из числа тех, которые окажутся на билетиках, вынутых из урны. Кенез так быстро использовал это свое право, что, когда появилась фамилия владельца кирпичного завода Кохута, он уже не мог отстранить его. Таким образом, Кохут стал членом суда присяжных, который должен был решать судьбу Марковича, Асталоша и Гугу. По своему авторитету и ловкости он был самым значительным из присяжных.
Зал заседания был переполнен. Публика состояла главным образом из дам. Вокруг героев драмы витал сильный аромат духов.
Председательствующий судья Кицбюхлер был в черной визитке. Прокурор, Кёрёши и Чато тоже были в черном. Маркович был одет в совершенно новый венгерский национальный костюм, и это бросалось в глаза, тем более что Асталош не постеснялся появиться на скамье подсудимых в выцветшем сером костюме, а Гугу в одежде из дерюги.
Прежде всего Кицбюхлер рассмотрел обвинения против Марковича.
Первым свидетелем был Йожеф Балинт.
Отец рассказал, как мы играли в карты и как Маркович, жалуясь на боль в желудке, неоднократно выходил во двор.
А долго Маркович отсутствовал? — спросил Кицбюхлер.
— Не знаю, — ответил отец. — Для игрока даже минуты кажутся вечностью, если партнер уходит.
В зале раздался смех. Кицбюхлер призвал смеющихся к порядку.
— Был ли Маркович настолько долго во дворе, что имел достаточно времени, чтобы поджечь конюшню? — спросил прокурор.
