Ходла многого ожидал от партий, но ошибся. Он надеялся, что партии начнут издавать газеты, устраивать собрания, организовывать кампании. Таким образом у него скопилось бы изобилие возможностей разоблачать тех, кто преступил дозволенные границы и угрожает безопасности республики. Но Пари не дал разрешения ни на издание газет, ни на устройство собраний, ни на проведение каких- либо кампаний. Так же решительно и ясно, как он приказал основать партии, Пари распорядился, чтобы единственная роль этих партий заключалась в их существовании. Ничего другого им не разрешалось. Своим приказом Пари спас много людей от тюрьмы, тем самым лишив Ходлу возможности спасать республику. Начальник полиции с внешностью учителя танцев не мог простить генералу этот приказ, как не простил партиям, что они никак не пытались его нарушить.
После создания партий Пари послал генералу Мардареску новую ноту. Ответ пришел снова от министра иностранных дел Румынии чехословацкому правительству. Румыны, которые, несмотря на питтсбургское решение, были заинтересованы в том, чтобы любой ценой удержать за собой марамарошские соляные копи, упорно «боролись» за права народов Подкарпатского края. В своей второй ноте они ссылались на невыполнение Чехословакией питтсбургского соглашения, которое гарантировало для Подкарпатского края автономию внутри Чехословацкой республики.
Прочитав копию ответной ноты, генерал Пари снова вспомнил, что родился в том же городе, даже на той же улице, где увидел свет покоритель мира Наполеон. Теперь он уже знал, каким образом нужно сделать из Подкарпатского края самостоятельное государство. Первый шаг к этому — автономия, за которую русинский народ должен будет благодарить его. Потом…
В этот день генерал долго стоял в излюбленной позе Наполеона перед несколько потускневшим зеркалом в лучшем номере гостиницы «Корона».
О своих планах он, конечно, умалчивал, но то обстоятельство, что генерал не возмущался, получив румынскую ответную ноту, что он не грозил румынскому правительству тюрьмой и виселицей, было для Седлячека вполне достаточным. Когда, беседуя с ним, Пари осторожно стал расспрашивать, кем назначается губернатор автономной провинции, Седлячек сообразил уже все.
— Не знаю, будет ли стоять во главе автономного Подкарпатского края губернатор или президент. Но если Подкарпатский край получит автономию, то его главу, — как бы он ни назывался, — никто не будет назначать, его будет выбирать народ.
Из ответа Седлячека генерал понял, что должен сделаться популярным. Он вспомнил прочитанный в детстве рассказ о том, как Наполеон покорил однажды сердца населения одного из завоеванных городов тем, что, встретив на улице плачущего ребенка, утешил его куском шоколада. Пари тут же приказал своему адъютанту закупить три центнера шоколада.
Он дал приказ Ходле собрать в воскресенье, к двенадцати часам дня, на главную площадь всех детей Ужгорода. Окруженным цепью солдат детям генерал собственноручно раздал три центнера шоколада, доставленные на военном грузовике.
Но это было лишь первым этапом кампании, предпринятой Пари для завоевания сердец народа. Второй этап был еще более величественным.
На той самой площади Масарика, где он совершил раздачу шоколада, генерал велел воздвигнуть высокую дощатую трибуну. Трибуна эта была разукрашена французскими и чешскими флагами. Генерал приказал Ходле собрать двадцать пять человек, которые должны были обратиться к нему со своими просьбами, но лишь с такими, удовлетворение которых не стоило бы денег.
— Этих просителей я буду выслушивать на трибуне лично и собственноручно накладывать на каждое прошение резолюцию: «удовлетворить», — сказал Пари.
В восторге от такого плана, благоухающий начальник полиции, у которого было очень острое деловое чутье, не только выполнил приказ Пари, но перевыполнил его — вместо двадцати пяти просителей перед лицом доброго генерала предстали двадцать шесть. Из них двадцать пять были сыщиками или полевыми жандармами, переодетыми в штатское платье, а двадцать шестая была старая русинка, одежда которой распространяла сильный запах кухни.
