Читая статьи, напечатанные «по русинскому вопросу», Седлячек сразу же понял, откуда ветер дует, и придумал очень хитрый план для отражения наглого наступления Клейна, но не мог осуществить его, так как его телеграммой вызвали в Пилзен.
Директор картеля пивных заводов принял своего главного агента очень сердечно.
— Господин Седлячек, вас ждет на русинской земле большая, великая задача, — начал директор.
— Я не знал, господин Новак, что вы интересуетесь политикой.
— Политикой? Бросьте! Меня интересует только пиво да еще театры. Признаюсь, я очень люблю оперетты Легара, Лео Фалля, Штрауса… Поверьте мне, господин Седлячек, как венская оперетта не имеет себе равных, так и пилзенское пиво лучше всяких других напитков в мире. Но мы уклоняемся от темы. Если вы будете полномочным правительственным эмиссаром Подкарпатского края, наш картель избавится от большой опасности.
— Что вы, господин Новак! Много ли можно продать пива в такой нищенской стране, да к тому же пьющей преимущественно вино, — ответил очень раздраженно Седлячек.
— Очень мало. Почти ничего. Но речь идет вовсе не об этом, господин Седлячек. Послушайте меня… Я вижу, господин Седлячек, у вас сигара неважная. Возьмите другую, темную. Это настоящая гаванская. Так, так. Да… Вы знаете, господин Седлячек, что я хороший чешский патриот и хороший республиканец и что в свое время, во время габсбургского режима, я только по принуждению согласился принять титул советника двора. Значит, я от чистого сердца радуюсь тому, что республика освободила Подкарпатский край. Радуюсь этому не только как патриот, но и как скромный работник чешской пивной промышленности. Подкарпатский край означает много леса — стало быть, дешевые бочки для чешского пива, для этого значительного источника национального благосостояния. Но, к сожалению, русинский край таит в себе и некоторую опасность, именно для пивной промышленности. В Подкарпатском крае производится много вина, к тому же очень дешевого. Что станет с чешской пивной промышленностью, что станет с трезвым, трудолюбивым, стоящим на высоком уровне культуры чешским народом, что станет со всеми нами, господин Седлячек, если в каждом пражском и брновском трактире будут разливать дешевое вино? Мы же уподобимся привыкшим к поножовщине и занимающимся большевизмом венграм. Но если вы, как полномочный правительственный эмиссар Подкарпатского края, будете регулировать тамошнее производство вина…
Так получилось, что чешское правительство, по требованию общественного мнения, назначило «наменьского героя» правительственным эмиссаром Подкарпатского края, а Эрне Седлячек под нажимом картеля пивоваренных заводов дал согласие на это назначение. Таким образом, через четыре недели после падения Венгерской Советской республики над «освобожденным» русинским народом властвовали два правителя — французский генерал и чешский агент по продаже пива, бывшие полновластными и независимыми друг от друга господами.
Приехав в Подкарпатский край, Седлячек уже знал, что его посадили на шею генерала Пари в качестве «полномочного эмиссара» потому, что советник Лихи наговаривал в Праге на французского генерала. Узнав об этом, Седлячек по дороге из Праги в Ужгород решил подружиться с Лихи, но, познакомившись с ним, изменил свое решение.
«Сначала нужно сломать хребет Лихи», — подумал он.
Лихи видел в посланном из Праги правительственном эмиссаре своего союзника. Когда, спустя десять дней после прибытия Седлячека, они впервые очутились с глазу на глаз, Лихи многословно и с полной откровенностью информировал Седлячека о господствующих в Подкарпатском крае «марокканских порядках». Седлячек внимательно выслушал длинный доклад воинствующего гуманиста и, тепло поблагодарив его, изложил советнику свою точку зрения, которая сводилась к тому, что как события последних лет подготовили почву для военной диктатуры, так и военная диктатура, в свою очередь, создает предпосылки для подлинно демократического режима. В конце своей не очень ясной речи, которая произвела на Лихи большое впечатление именно своей туманностью, Седлячек указал, что, по его мнению, военная диктатура будет продолжаться лишь до тех пор, пока теоретически образованные сторонники демократии, гуманизма и пацифизма не установят связи с широкими народными массами.
