— Все вы здесь мерзавцы! — кричал он. — Всех вас повесить надо!
— Прошу вас, господин инженер, — обратился Хозелиц к Темеши, — не будете ли вы так любезны перевести нам слова господина директора на венгерский, русинский или еврейский, потому что, как вы изволите знать, все мы бедные, невежественные люди, не понимаем по-немецки.
— Пойдемте, господин директор! С ними разговаривать нужно не нам, а жандармам.
Но Кэбль не хотел ничего видеть и слышать.
— Я вас всех повешу, сволочь, клянусь, повешу!..
Дальше директор говорить не смог. Сверху, с веток дерева, на его левое плечо упал тяжелый молоток. Если бы он упал чуточку правее, то безусловно разбил бы ему голову, но он только раздробил ему плечо.
Рабочие — люди добрые. Увидев несчастье с директором, они бросили работу и стали быстро сколачивать носилки из дубовых веток. Беснующегося от боли раненого привязали ремнями к носилкам и понесли домой в Пемете. В знак сочувствия директора провожали до дому около трехсот лесных рабочих. Известие о несчастном случае вызвало такое волнение среди работающих на заводе, что в течение трех часов они не могли заниматься ничем другим, кроме обсуждения этого случая, и машины вертелись вхолостую.
На другой день в Пемете приехал главный начальник марамарош-сигетской полиции, Михай Кеменеш, тот, самый Кеменеш, фамилию которого несколькими годами позже, в связи с великим русинским процессом, повторяла вся мировая пресса. Кеменеш арестовал Хозелица и — просто наугад — еще пятнадцать лесных рабочих: пять евреев и десять русин.
Хозелиц ссылался на инженера Темеши, который знает, что, когда случилось несчастье, он, Хозелиц, стоял внизу, рядом с директором, так что никак не мог бросить сверху молоток. Темеши действительно удостоверил это. Кроме Темеши, в качестве свидетелей предложили дать показания двести семнадцать лесных рабочих. Кеменеш допросил десять свидетелей, носящих венгерские фамилии и говорящих по-венгерски, арестовал всех десятерых, потом уехал обратно в Марамарош-Сигет. Все десять единодушно показали, что в тот момент, когда произошло несчастье, Хозелиц вовсе не находился в лесу. Все готовы были подтвердить под присягой, что Хозелиц — самый набожный человек во всем Пемете, что он каждый день молится за жизнь короля и постоянно напоминает рабочим, что за свой насущный хлеб они должны быть вечно благодарны господину директору завода.
Дознанием было установлено только то, что молоток был из заводских мастерских, откуда он исчез два месяца тому назад. Кто его оттуда украл? Этого полиция не в состоянии была выяснить, равно как и то, кем он был сброшен на Кэбля.
Кеменеш дал указание пеметинскому жандармскому фельдфебелю ввести в рабочую среду своего «наблюдателя». Обычно фельдфебель пользовался услугами Адама, которого по-настоящему звали Август Тахта и который работал на заводе. В Пемете он прибыл из Галиции, из города Стрый. Прозвище «Адам» пеметинцы дали ему потому, что, как истинный поляк и правоверный католик, он был того мнения, что первый человек, тот самый Адам в раю, был поляком и католиком. Сколько его ни дразнили, он при всяком удобном случае заявлял об этом своем убеждении.
Однажды вечером, по инструкции жандармского фельдфебеля, Адам пошел туда, где, сидя вокруг костров, народ обсуждал мировые события. Поляк, до этого никогда не участвовавший в этих ночных собраниях, где рассказывались сказки, неохотно пошел к ночному костру, и люди встретили его тоже не очень дружелюбно. У костра все же нашлось место и для него.
С напряженным вниманием весь вечер прислушивался Адам к тому, что там говорилось. Но так как он не понимал как следует ни по-еврейски, ни по-русински, ни по-венгерски, то несколько перепутал слышанное у костра. Он доложил жандармскому фельдфебелю, что некий еврей, по имени Владимир Чаба, обходит все Карпаты в качестве коробейника и собирается бросить директора Кэбля в какую-то реку. Фельдфебеля не очень убедило это донесение Адама, но он все же, как полагается, переправил его Кеменешу. По приказу Кеменеша были тщательно проверены все еврейские коробейники по всему комитату. Но ни одного из них не звали ни Владимиром, ни Чабой. Таким образом, добытые Адамом сведения тоже к цели не привели.
