Если бы он доверился материным предчувствиям, то не оказался бы на своей исторической родине в поисках пусть и желанной, но, пожалуй, не единственной возможной для него работы. Но он не доверился. И зря.
Это у них было семейное. Сашкина бабка с точностью до часа знала момент гибели своего мужа на фронте под Кенигсбергом. Отец хоть и стеснялся, но всегда неплохо гадал, и у Сашки осталось такое ощущение, что карты для него — просто маскировка, «ширма», призванная придавать его пророчествам, что называется, социально приемлемый вид. И мать в этом ряду смотрелась вполне уместно.
Она совершенно не беспокоилась по поводу страстной, почти демонической увлеченности сына одной зрелой дамой, приехавшей в их город по заданию крупной московской радиостанции, и, напротив, старательно отговаривала Сашку и каждого из его друзей от простенького пешего маршрута по Уралу, ссылаясь на дурной сон. По ее снам всё и выходило: расставание со столичной радиожурналисткой произошло так же естественно, как листопад в октябре, а переломавшего в том походе тазовые кости дружка они двадцать восемь часов попеременно, без передыха, практически бегом тащили на себе до ближайшего поселка.
Сашка поежился: у них с собой даже новокаина не было.
А как только он задумал отправиться на Север, матери стали сниться сны с участием сына. Конечно же, она его отговаривала, но ничего поделать с окончившим аспирантуру и отчаянно желающим профессионально реализоваться молодым ихтиологом не могла. Тем более что на удивление кстати позвонил дядька, сообщивший, что у них в городе вот-вот освободится место на рыбстанции — кто-то из «старичков» уезжал на материк.
«Вот тебе и кстати, — цокнул языком Сашка. — И охнуть не успел, как попал!»
Уазик резко затормозил, захлопали двери, и Сашку вытащили, повели вверх по ступенькам высокого крыльца, затем через турникет и остановили возле одной из бесчисленных, выкрашенных в грязно-серый цвет дверей. Развернули к стене лицом, да так и оставили.
— Привезли? — громко спросили на другом конце коридора.
— Ага! — откликнулся автоматчик. — Щас Шитов придет, и оформим.
Сашка прикусил губу.
Рядом из открытой двери слышался неторопливый разговор. Менты обсуждали сегодняшнее происшествие в аэропорту, ругали начальство областного авиаотряда, спорили о размерах пенсии, которую получал бы, наверное, покойный, если б вовремя завязал с полетами, а Сашка смотрел в стену и связывал факты воедино. И со всех сторон выходило одно: подстава.
Анашу подкинули в аэропорту. Накрыть хотели еще по дороге. Но мужики заподозрили что-то неладное, провернули этот финт с пересадкой, и «форд» оказался пустым. И тогда менты выбили ордер на обыск жилища и через час...
Ах, если бы полез в рюкзак за чистой рубашкой! Скинул бы пакет в форточку, и всего делов!
«Может, чья-то наводка?»
Где-то он слышал про эту агентурную «методу», когда «своих» наркодилеров по-настоящему не трогают, а вот пришлых, никак не пристегнутых к агентурной сети, по наводкам всё тех же местных нещадно сажают. Но он-то дилером не был!
«А может быть, кто-то просто ошибся? И показал на меня случайно?»
Исключать этого было нельзя. Но теперь, когда все уже произошло, доказать, что это агентурный промах и его «отстреляли» по ошибке, было невозможно. В таких вещах не признаются.
Сбоку загремели ключи, и Сашка вывернул шею. Капитан Шитов уже заходил в кабинет.
— Заводи.
— Пошел! — ткнули его в спину.
Сашка прошел следом и глянул в зарешеченное окно кабинета. На улице уже темнело.
Шитов кивнул автоматчику, Сашку силком усадили на табурет, дверь хлопнула, и потянулись минуты ожидания.
Капитан открыл и закрыл сейф, разложил на столе бумаги, ругнулся какой-то своей, не имеющей отношения к Сашке мысли и неторопливо закурил.
— Ну что, Никитин, запираться будем?
— Хороший вопрос, — печально усмехнулся Сашка. — Можно сказать, судьбоносный.
— Ага, — спокойно подтвердил капитан. — Только ты не думай, что отмажешься. Статью двести двадцать восемь, часть вторую, я тебе гарантирую. От трех до семи.
Капитан уткнулся в разложенные на столе бумаги. Сашка ждал.
