Дева вздохнула, ощупью поискала на груди ключик от нижнего ящика комода, куда она прятала дневник, так же были и не отправленные Кошмарову письма, стянутые резинкой.
«Нужно все это сжечь… — Мысленно она оторвала клеенчатую обложку у дневника, полистала рассыпающиеся письма, скомкала и бросила все это в камин. Листки как будто ожили, вспыхнули, почернели. — И что теперь?..» — Она посмотрела на девочку, которая что-то рисовала на асфальте. Почувствовав ее взгляд, девочка подняла голову.
— Ты плачешь?..
— Нет, от чего бы мне плакать, все прекрасно…
— Он тебе сделал что-то неприятное?..
— Кто?..
— Ты знаешь кто…
— Ага, так ты рылась в комоде?.. отвечай, ну, что ты молчишь?.. ну-ка, посмотри на меня…
— А что здесь такого?..
— Иди с глаз моих прочь…
Солнце зашло. Потянуло прохладой. Дева попыталась встать, но не смогла, спина как будто приросла к скамейке…
Лиза медленно вошла в комнату, оглянулась на ржавую статую рыцаря у входа, которая ее пугала в детстве. В комнате царили сумерки, придавая вещам необычный вид. Взгляд Лизы скользнул по напольной вазе с узким горлом, задержался на чучелах каких-то птиц, задумчивых, точно мудрецы, потом тронул немецкое пианино с бронзовыми подсвечниками, аквариум, в котором кверху брюхом плавали две дохлые рыбки, и остановился на камине. Камин пылал, создавая иллюзию заката, а иногда там как будто расцветали гвоздики и хризантемы, желтые, фиалковые, белые, розовые.
Сколько лет Лиза не была здесь. Когда-то все это поражало ее.
Взгляд Лизы переместился на окно и небо, однотонно-серое, мрачное.
«Камин погас… и небо опять заволокло…»
Фома стоял у окна, заставленного поникшими цветами в горшках. Он что-то читал вслух, пришептывая и нервно мял в пальцах лепестки белой герани. На Лизу он не обращал внимания.
«Увы, он все такой же… нисколько не изменился… те же достоинства и те же недостатки…» — Лиза обратила внимание на белизну его рубашки и красную гвоздику в петлице, вспомнила то странное состояние, в котором она пребывала, когда первый раз вошла в эту комнату, смесь восхищения и нежности, какое-то опьянение радостью, как она шла по комнате, едва касаясь пола, она опасалась наследить…
В открытое окно ветер внес аромат цветущей сирени. Лиза кашлянула. От этого запаха у нее обострялась астма. Фома испуганно вздрогнул.
— Ах, я совсем забыл… я сейчас закрою окно…
— Что-то случилось?..
— Понимаешь… тут такое дело… повестка пришла… меня уже допрашивали… следователь, совсем мальчишка, рыжий, прыщавый, за версту видно, что дрянь… сначала он водил меня по коридорам и лестницам с этажа на этаж, потом запер в кабинете… сидит, перебирает бумаги, что-то пишет… и вдруг, не поднимая головы, спрашивает:
— Вы что-нибудь знаете об Избавителе?..
— Нет… — отвечаю я, хотя знаю, что весь город только об этом и говорит… этот мальчишка начинает меня успокаивать, говорит, мол, вы не волнуйтесь, обратимся к реальности, а реальность такова, что нет никакого Избавителя, потому что его никогда не было, но есть некто, для которого Избавитель всего лишь ширма… потом после довольно длинной паузы, как-то странно рассмеялся, говорит:
— Догадываетесь, кто режиссер этого спектакля?.. нет?.. это же племянник вашего дяди…
— Но он давно умер… — воскликнул я и осекся… следователь так недоверчиво посмотрел на меня и зарылся в каких-то бумагах… я молчу… он как будто забыл обо мне, потом закрыл папку с бумагами, говорит:
— На сегодня все, идите и постарайтесь забыть все, что слышали здесь… идите, идите, ну идите же… — Он подтолкнул меня к выходу… я вышел, иду, колени подгибаются, в глазах туман, куда иду, не знаю… пришел в себя я только на улице… вот такая нелепая история… все это как-то не укладывается в моем воображении… что ему было нужно и что мне теперь делать?.. представляешь, во дворе уже все говорят, что я имею какое-то отношение к Избавителю… — Фома налил себе вина, выпил. — Подожди меня, я сейчас…
В каком-то затмении Фома вышел на улицу. У дома Графини он увидел что-то невнятное, темное, медленно бесшумно приближающееся. Свет фар ослепил его. Полуторка остановилась и оттуда, как горох, посыпались солдаты…
