Нед залился краской.
Грег фыркнул.
— Ты? Крутая? С бездонной сумкой, как у Мери Поппинс? Нет, ты не крутая, Мел, — сказал он. — Извини, что пришлось тебе об этом сообщить.
Она нагнулась вперед и стукнула его в плечо.
— Не трогайте руками водителя, — сказал Грег. Он запел «Ложечку сахара», и Стив подхватил песню.
Нед опустил свое окно. Воздух был свежим и чистым. Полевые цветы, желтые, белые и лиловые, пестрели на обочинах дороги. Они проехали по небольшому мостику. Вид на овраг внизу был великолепный. Он увидел, что Мелани тоже смотрит в окно. Она что-то черкнула в своем блокноте. То, что она недавно сказала, было очень сексуально, правда.
На переднем сиденье ребята все еще пели песню из «Мери Поппинс». Мелани нагнулась вперед и шлепнула каждого своим блокнотом, без особого результата, потом снова откинулась на спинку и скрестила руки, пытаясь выглядеть недовольной.
Она увидела, что Нед на нее смотрит, и подмигнула. Конечно. Ему пришлось рассмеяться. Мелани.
— Кровь? Действительно цвет крови?
Перед Кейт стоял очередной эспрессо; Нед на этот раз заказал апельсиновый сок. Она пришла в кафе минут через пять после него, слегка запыхавшись. Ее школа находилась на другом конце города. Оба стола на улице снова оказались занятыми; вокруг них в кафе было полно людей, которые громко разговаривали, курили, читали газеты, пристроив у ног пакеты с покупками. Нед все еще не мог привыкнуть к дыму; здесь он витал повсюду.
Он кивнул.
— Красный, как кровь. И я ощущал привкус крови, когда глотал. Меня от нее тошнило. Но только вблизи от того поля боя. Когда мы отъехали, все закончилось.
Она пристально смотрела на него — карие глаза, лицо в редких веснушках. Сегодня она стянула волосы сзади и надела рваные джинсы и майку без рукавов в сине-белую полоску, а поверх нее белую мужскую рубашку, расстегнутую, с рукавами, закатанными до половины. Она очень хорошо смотрится, подумал Нед.
— Если ты мне не веришь, — сказал он, — то никто не поверит. Я даже никому другому рассказать не могу.
Кейт покачала головой.
— О, поверь мне, я тебе верю. — Она встретила его взгляд и отвела глаза. — После вчерашнего я бы поверила, даже если бы ты сказал, что видел корабль-матку пришельцев.
— Это на следующей неделе, — ответил Нед.
Кейт скорчила рожицу.
— Ты что-нибудь слышала об этом Марии? — спросил он через несколько секунд. — О той битве?
Она прикусила губу; он уже к этому привык. Затем опустила глаза на столешницу. Нед громко рассмеялся.
— Ага! Конечно!
— Так и знала, что будешь смеяться, — сказала Кейт. — Ну почему интересоваться чем-то глупо?
Нед посмотрел на нее.
— Это не глупо. Расскажи мне.
— Ну… я действительно написала об этом эссе.
— Боже, Кейт, ты меня убиваешь! Я просто обязан тебя дразнить. — Он замолчал, быстро сообразил. — Погоди, может, и не стану. Гм, оно у тебя есть? Здесь? То эссе?
Она подняла брови и помедлила с ответом.
— Нед Марринер, я в шоке… Ты хочешь списать у меня работу?
— Правильно, черт возьми, я хочу списать у тебя работу! Мне нужно написать три эссе за шесть недель, или пропали мои летние каникулы, когда я вернусь домой.
— Ну, — сказала она, улыбнулась и откинулась на спинку стула, — мне придется хорошенько над этим подумать. Ты меня все время подкалываешь, а мы ведь только познакомились. Нельзя же раздавать работы, получившие «отлично», кому попало.
— Я угощу тебя кофе. Я куплю тебе рубашку получше.
— Это рубашка моего брата, — объяснила Кейт Уэнджер, — и мне она очень нравится.
— Она замечательная. Правда замечательная. Ты в ней выглядишь горячей девчонкой. Красоткой. Расскажи мне о Марии.
— Я правда выгляжу горячей девчонкой?
— Мари-Шанталь отдыхает.
— Тоже мне достижение, — фыркнула Кейт.
— Кто этот Марий? Пожалуйста.
Она отхлебнула кофе. Но выглядела она довольной. Нед даже почувствовал нечто вроде гордости собой. Он шутит, смешит девушку. Вокруг них кафе было наполнено звоном тарелок и чашек и гулом голосов. У одной женщины под стулом сидела маленькая собачка; дома этого не позволили бы. Ему здесь нравилось.
— Марий был дядей Юлия Цезаря, — сказала Кейт. — Женился на тетке Цезаря. В то время был генералом в Северной Африке. По-видимому, он был невысоким парнем, жестким, умным, молодым, когда все это произошло, — лет двадцати пяти, что-то в этом роде. Дело было в том, что восточные племена кельтов начали двигаться в этом направлении. Множество людей: воины, их жены и дети — мигрировали, искали место, где можно осесть. Они пугали всех своим огромным ростом, понимаешь?
