Перед выходными домоуправ сказал Коле:
— Собирай документы на квартиру.
Не прошло и двух недель, и Петровы въехали в однокомнатную. Взяв у матери двести пятьдесят рублей, вложил в конверт и передал домоуправу.
Квартиру оформили на мать, и он мог рассчитываться с работы, но не стал: Максим Петрович обещал поставить техником.
В прессе шла травля Александра Солженицына. На Западе он опубликовал роман «Архипелаг ГУЛАГ», и в стране проходили собрания: коммунисты, да и не только коммунисты, осуждали писателя за его произведение.
Утром в Красном уголке собрались работяги, не было лишь домоуправа и главного инженера: их вызвали в исполком на ковер.
Лысый упитанный лектор поднялся на трибуну.
— Я прочитаю лекцию об Александре Солженицыне. — Несколько выждав, продолжал: — Все присутствующие не раз слышали, что Александр Солженицын опубликовал на Западе свой, не имеющий литературного достоинства, роман «Архипелаг ГУЛАГ». И название-то непонятное, туманное. О чем он пишет? Солженицын опросил около трехсот бывших заключенных, и все это записал. Ну, дело понятное, спроси любого заключенного, считает ли он себя виновным, и большинство ответят, что не считают. А если кто и признает свою вину, то добавит, что срок дали завышенный. Конечно, просчеты у правосудия бывают, и он насобирал именно таких данных. А роман ничего общего с литературным произведением не имеет, так себе, бред сына кулака. Его отца раскулачили, вот и выместил злобу, написав грязный пасквиль на советскую действительность.
Лектор около часа критиковал Солженицына. Хорошо хоть не по бумажке. О писателе Солженицыне многие и слыхом не слыхали, и за свою жизнь не прочитали ни одной книги.
Закончив, лектор спросил:
— Вопросы есть?
— У меня, — поднялся Петров. — Вот вы сказали, что название романа «Архипелаг ГУЛАГ» какое-то туманное. А вы что, не можете расшифровать?
— Ну, если взять слово «архипелаг», то все знают, это группа островов. А вот почему он ГУЛАГ к архипелагу приплел — не знаю.
— ГУЛАГ расшифровывается, это — Главное Управление Лагерей, — громко сказал Коля.
— Простите, я не знал этого. Нам не объяснили название. Еще вопросы есть?
— Есть, — поднялся слесарь со второго участка, Геннадий Маслов, — скажите, а вы сами читали «Архипелаг ГУЛАГ»?
— Нет, но нам о нем рассказывали.
Люди расходились, а маляр, женщина лет сорока, Евдокия Полунина, пока лектор одевался, спросила:
— Когда в магазинах появится мясо?
Лектор выкручивался, а Евдокия кричала:
— Конечно, вы мясо каждый день жрете, вон кожа-то лоснится и брюшко навыкате. Вам мясо и колбасу свободно отпускают, вот вы и читаете лекции, умяв с килограмм колбасы. А тут за день наработаешься, а потом как ишак по магазинам. А в них пусто. Лекцией сыт не будешь. Лучше бы по килограмму мяса принесли.
Лектор успокаивал женщину: скоро в магазинах будет все.
Слесари закурили и компанией пошли в магазин, обсуждая Солженицына. Они верили непрочитанному роману и язвили над лектором.
Коля мысленно благодарил Солженицына, рассказавшего миру о лагерях правду.
Осенью в «Литературной России» прочитал статью Олега Тенина о биографии песни «Зоренька». Об авторе слов песни Вельтмане Коля ничего не слышал, но лагерный вариант «Зореньки» знал. И никогда не думал, что песню, которую выучил в тюрьме, написал русский писатель. «Раз Тенин интересуется биографией «Зореньки», напишу ему лагерный вариант. Это подтверждает популярность песни», — подумал он и написал в редакцию на имя Тенина письмо. Сообщил: песню в детстве часто слышал во дворе в исполнении ребят под гитару.
