— Нет! — выпалил Нэйт, но тут же одернул себя и спокойно пояснил, что Гидеон сейчас слишком далеко и его передвижения целиком зависят от воли епископов. Лучше пригласить в крестные отцы Солдата.
— Отлично, — сказала Чесс. — Пойди и попроси его прямо сейчас. Нам надо торопиться. Уже почти ноябрь, а зимой вся жизнь замирает.
— Когда Чесс что-то забрала себе в голову, лучше с ней не спорить, — заметил Нэйт в заключение своего разговора с Бобби Фредом. — Я сейчас еду в город купить ей коляску пошикарнее. Советую тебе не мешкать — иди в дом и получи указания.
— А заодно навещу мою крестницу, — улыбаясь, сказал Бобби Фред.
Глаза сурового ветерана кавалерии генерала Фореста подозрительно блестели.
По дороге в Дерхэм Нэйт думал о том, что ему надо успеть сделать за сегодняшний день, а дел у него было немало. Нужно было переговорить со строителями, узнать, как идет отливка деталей, выяснить у Джима Монро, как продаются сигареты «Кэсл» у него в магазине. Еще надо зайти в банк, а потом — в домик, который он снял для Джули, своей содержанки. Сегодня он вручит ей пухлый конверт с деньгами и железнодорожный билет, чтобы она уехала из города. Жаль, что приходится порывать с ней, ведь иметь в городе постоянную любовницу очень удобно. Но Джули слишком много пьет и может выкинуть что угодно — чего доброго еще явится в церковь и устроит ему сцену при всем честном народе.
А, ничего, не она, так другая, ведь кругом полно девчонок вроде той Рыжей.
Обратно он возвращался в коляске, сверкающей черным лаком. Она была не двухместная, а четырехместная, с кожаным верхом, который можно было опускать в хорошую погоду.
Перед тем как подъехать к дому, Нэйт остановился и зажег привешенные к верху коляски блестящие латунные фонари, заправленные маслом. Он хотел показать их Чесс, ведь они были самой новой конструкции. К тому же было уже почти совсем темно.
* * *
В воскресенье, девятнадцатого ноября, заднюю скамью методистской церкви Дерхэма занимали Эдит и Генри Хортон, Бобби Фред Хэмилтон, Натэниэл и Франческа Ричардсон, а также мисс Огаста Мэри Ричардсон, которой сегодня исполнилось пять недель и четыре дня. Воскресная служба была долгой, со множеством гимнов, распеваемых с большим подъемом и весьма громко, поскольку вся церковь была заполнена прихожанами. Но мисс Ричардсон мирно проспала все это время — один час и сорок минут.
После окончания службы преподобный Сэндерс попросил свою паству остаться и поприветствовать семью, недавно вступившую в церковную общину.
Многие из собравшихся так и сделали, включая все семейство Дьюков и одного из партнеров фирмы «Блэкуэлл», седовласого джентльмена с аристократической внешностью, который представился как Джул Карр.
Позднее Нэйт сказал Чесс, что их взгляды были как удары ножом в спину.
После окончания обряда крещения преподобный Сэндерс пошел проводить Огасту и ее свиту к двери и вместе с ними вышел из церкви. Вслед за ним из вестибюля выскочила его жена, жаждущая поворковать над младенцем. Огаста зашевелилась и принялась колотить ножками под длинным шелковым крестильным платьицем.
— Ах, — прощебетала миссис Сэндерс, — какая прелестная вышивка, миссис Ричардсон! — Она пощупала платьице. — Вы вышивали его сами?
— Нет, — мило улыбаясь, ответила Чесс. — Я так и не научилась достаточно гладко вышивать гладью.
Ей хотелось ударить миссис Сэндерс. Потревоженная Огаста извивалась у нее на руках, личико ее исказилось. Сейчас она заревет.
Положение спасла Эдит Хортон.
— Миссис Сэндерс, простите великодушно, что я вас перебиваю, но я хотела спросить вас о цветах, что стояли на алтаре. Где вы взяли такие изумительные хризантемы?
Она подхватила жену пастора под руку и, продолжая болтать, увела ее. Огаста замахала крошечными кулачками, пустила пузырь и угомонилась.
Чесс улыбалась и вежливо отвечала на бесконечные приветствия и пожелания многочисленных доброхотов. Нэйтен и Бобби Фред также претерпевали это испытание, которому их подвергали из самых лучших побуждений. Откуда-то справа до Чесс донесся смех Генри Хортона, похожий на паровозный гудок.
День выдался чудесный, солнечный и свежий. Всепроникающий запах табака сегодня казался Чесс приятным, и она подумала, что в нем есть что-то осеннее. Она чувствовала себя очень счастливой. Они станут здесь своими, подружатся с этими добрыми, приветливыми людьми. У нее будет все то, чего она всегда хотела, и она даст Огасте самую счастливую жизнь, какая только может быть у ребенка.
