— А почему они не могли просто перейти через мост и зайти к тебе на мельницу?
— Потому что это были светские визиты.
— Опять ваши хитрые дамские правила, да?
— Не ломай себе над этим голову, Нэйтен. Просто выбери еще один день, когда ты будешь работать на мельнице вместе со своим монстром, а я буду предоставлена самой себе.
Да, вот еще что — привези мне из Дерхэма хорошей бумаги для писем. Мне нужно известить знакомых, когда я бываю дома.
По четвергам Чесс стала ездить с визитами к тем фермерским женам, которые жили ближе всего. Только самый лютый мороз мог остановить ее — так истосковалась она по дружескому общению. И по нормальной, размеренной жизни. Мало-помалу ей перестал сниться кровавый кошмар.
Нэйт ездил в Дерхэм по вторникам. Городская еженедельная газета «Табачный листок» выходила днем в понедельник, и Нэйт всегда покупал ее.
Одна из двух загадок: как посторонним стало известно о машине — разрешилась при самой первой его поездке в город. Джек Берлингтон, дерхэмский почтмейстер, поздоровался с ним фамильярно, как со старым приятелем:
— Привет, Нэйт. Тебя тут так долго не было, что мы уж было решили, что ты отправился в Калифорнию мыть золотишко.
Щекастая, оплывшая физиономия Берлингтона была багрового цвета, и хотя было еще только десять часов утра, от него уже вовсю разило виски и жевательным табаком. Его маленькие с набрякшими мешками глазки горели жадным любопытством.
Нэйт, ничем не выдав охватившего его отвращения, присоединился к его хохоту — Берлингтон во все горло смеялся над собственной шуткой. Калифорнийское золото уже двадцать с лишним лет как иссякло, и только самые легковерные и неискушенные олухи могли поверить, что это не так. Профессиональные мошенники, переезжающие из города в город, продавали акции несуществующих золотых приисков доверчивым фермерам-табаководам и выманивали у них деньги, вырученные на табачных аукционах. Нэйт решил сохранить в памяти это оскорбление.
«Настанет день, — мысленно пообещал он Джеку Берлингтону, — когда, обращаясь ко мне, ты будешь называть меня «мистер Ричардсон» да еще и снимать при этом шляпу».
— Для меня есть письма? — спросил он, когда счел, что просмеялся уже достаточно долго.
— Большая пачка, — ответил Берлингтон. — Перед Рождеством всегда так: все шлют друг другу поздравления, а почта должна отдуваться.
Он положил на прилавок перед Нэйтом толстую стопку писем. На самом верху лежал конверт с адресом, напечатанным на машинке. Он был отправлен «Бумажной компанией Эланси».
— У тебя что, есть родня, делающая сигареты? — поинтересовался Берлингтон. — Фирма «Блэкуэлл» все время получает большущие пачки такой бумаги с тех пор, как взялась свертывать эти идиотские трубочки.
И он смачно выпустил струю табачного сока в плевательницу, стоящую возле его ног. Этот жест должен был означать, что настоящие крутые мужчины могут испытывать только презрение к несчастным неженкам, курящим сигареты.
— Муж моей сестры занимается этим делом, — солгал Нэйт.
Он знал, что даже если Берлингтон ему поверит — что было маловероятно, — все равно теперь уже слишком поздно, слух успел уже разнестись. Доказательством тому был ночной налет на мельницу.
Ну что ж, теперь он по крайней мере знает, почему к нему пожаловали те двое. И еще он узнал, что компания «Блэкуэлл» — изготовитель знаменитого «Быка» — тоже верит, что будущее за готовыми сигаретами. Итак, времени у него осталось совсем мало.
Он чувствовал себя так, словно железный кулак ударил его под дых. Но он не подал виду и продолжал как ни в чем не бывало тратить драгоценное время, обсуждая с почтмейстером тонкости мукомольного ремесла. Неспешные многословные беседы были обязательной принадлежностью любого дела. Торопливость внушала подозрение и порождала пересуды.
Нэйт сунул письма в карман, не читая. Они могут подождать. А вот разговор с Джимом Монро не терпит отлагательств. Джиму известно то, о чем не пишут в газете. В универсальном магазине, где он служит, можно много чего услышать, а в баре, где работает его подружка Дорина, — и того больше, и она все ему пересказывает, когда они лежат в постели.
