До корзин Нэйтена оставалось еще три партии табачного листа. Чесс так крепко сцепила руки и держала их сцепленными так долго, что ее перчатки сделались скользкими от пота.
Она больше не видела Нэйтена. Он был где-то в этой молчаливой толпе, которая все росла и росла по мере того, как продолжался аукцион. Собралось уже больше сотни человек, и все они ждали, когда начнут продавать лимонные рубашки. По всему Дэнвиллу разнесся слух, что на складе «Большая звезда» должно произойти нечто из ряда вон выходящее.
«…Продано…»
«…Продано…»
«…Продано…»
Пора. Чесс затаила дыхание.
— А теперь настал момент, которого мы все ждали…
«О, нет! Ради Бога, не болтай! Просто запой свою песню и продай его. Я больше не выдержу!»
— …Это, наверное, лучший лист, который вы видели за всю свою жизнь. Во всяком случае, я такого уже много лет не видел. Вырастил его Нэйт Ричардсон. Многие из вас знают Нэйта, а те, которые до сих пор не знали, теперь точно будут знать! Но я готов поспорить, что почти никто здесь не знает того, что знаю я — а именно того, что Нэйт привез себе молодую жену. Поэтому, джентльмены, когда будете называть цены, вспомните своих собственных молодых жен и то, какую радость они принесли в вашу жизнь. И какие расходы. Дадим Нэйту больше всех!
Сквозь громовой хохот толпы Чесс услышала голос, выпевающий цифры:
— …Четырнадцать и четырнадцать с половиной, и пятнадцать, и еще половина, и…
Когда все было кончено, толпа разразилась такими криками и аплодисментами, что скворцы в страхе сорвались со своих насестов на стропилах. Их пронзительные крики и хлопанье крыльев еще больше усилили шум.
Лимонные рубашки были проданы за рекордную цену в сорок центов за фунт.
Чесс, обессиленная, прислонилась к стене. Нэйтен пожимал руки, принимал поздравления, шатался под дружескими хлопками по спине.
Аукцион прервался почти на полчаса. Сэмюэлу Аллену, владельцу склада, пришлось вызвать из конторы всех клерков, чтобы заставить разойтись толпу и возобновить торги.
Он уже весь покрылся испариной, когда подошел к Нэйтену, чтобы тот представил его жене. Шляпу он держал в руке.
Услышав аристократический выговор Чесс, выговор плантаторской знати из прибрежной Виргинии, он поклонился, перегнувшись в поясе. Его отец, сказал он, имел честь служить в армии Конфедерации под началом джентльмена с плантации Боксвуд.
— О, разумеется. Вы имеете в виду мистера Арчибальда Макинтоша, — любезно ответила Чесс. — Когда я в следующий раз буду писать своей семье, я попрошу передать ему ваши наилучшие пожелания.
Мистер Аллен сказал, что надеется, что мистер и миссис Ричардсон окажут ему честь принять от него люкс в Плантаторском отеле, пока они будут находиться в Дэнвилле. Он будет счастлив и благодарен, если они согласятся.
Нэйт согласился, и они пожали друг другу руки.
Аллен схватил саквояжи, стоявшие у ног Чесс, и заявил, что сам отнесет их в контору. Там он вручил их клерку, чтобы тот отнес их в отель. Затем широким жестом протянул Нэйту чек на сумму выручки.
— Не забудьте, мистер Ричардсон, что склад «Большая звезда» проводит аукцион быстрее всех в Дэнвилле и вам меньше приходится ждать.
Нэйт заверил Аллена, что будет об этом помнить.
— Миссис Ричардсон, я ваш покорный слуга, мэм.
Чесс подала ему руку для пожатия. Она была исполнена дружеских чувств к человеку, который дважды назвал ее «миссис Ричардсон». Она слышала это обращение впервые, и оно ей очень понравилось.
Аллен пробормотал слова благодарности.
* * *
Пока Нэйт и Чесс шли по Главной улице, их то и дело останавливали люди, желавшие поздравить Нэйта. Она едва выбрала момент, чтобы попросить его купить ей одеколону.
Конечно, сказал он, ведь теперь он богач. Если хочет, пусть покупает хоть целую кварту. Но сначала он отнесет чек в банк. Он боится, как бы чернила не поплыли и не изменили цифру. Сто шестьдесят два доллара пять центов. Он никогда в жизни не получал такой суммы, во всяком случае за один раз.
