– Может, не стоить так спешить? – голос Георгия предательски дрогнул.
Вера обернулась, резко сверкнув отражением блеклой луны в глазах. Оскалила белоснежные зубы.
– Уже вчера было поздно спешить… – она усмехнулась горько. – Поверь мне, Георгий, так будет лучше для всех, если что-то случится…
– Не может ничего случиться! – Георгий застыл в порыве, встретив ее красноречивый жест.
– Позаботься о Наде…
Она взглянула на луну и, взяв Георгия за руку, повела его в храм к алтарю.
Венчание проходило в атмосфере, схожей с апокалипсисом. Священнослужителя трясло предсмертными судорогами. Свечи то гасли, то зажигались. Лики святых кровоточили. Только образы демонов, застывшие в вековых поражениях в битвах на фресках и росписях, выражали своими образами триумф, словно зло победило все на земле и под ней тоже.
Свечи погасли под клятвы вечной преданности. Проводящий обряд, едва дыша, корчился на полу под распятьем.
Они вышли из храма, наполненные новым для них чувством. Вера обретала новое счастье неоднократно, но впервые ее избранник имел право на жизнь.
Брачная ночь в пятизвездочном отеле дала право на продление жизни – их искали в более низкосортных «приютах».
Молодая путешествующая по миру ирландка приняла приглашение на ужин интересной пары. Ее отвлеченный взгляд блуждал по пентаграмме, нарисованной на стене, она ловила взором тени от горящих свечей. Вера сливала ирландскую девственную кровь. Георгий, алчно сверкая глазами, готовил «знание», мысленно повторяя наконец-то узнанную формулу.
Отправив ирландку к себе и даря тем самым ей жизнь, «молодожены» во всполохах свечей поднимали бокалы, наполненные кровью животворящей. Поцелуи. Звон дорогой посуды, красивые слова и признания. Нежность. Клятвы под утро.
Георгий, стоя в душе, разглядывал свое отражение. Молодое, не имеющее ничего общего с вековым долголетием тело. Свежее лицо с утренним оттенком румянца. Глаза светятся долгожданной свободой. Освобождением доминирующей натуры от долгого гнета матриархата.
Еще раз улыбнувшись своему неувядающему отражению, он вынул клинок древнего мастера, изготовленный из серебра. Он верил в святость, не являясь святым.
Раздался крик летучих мышей за окном, когда в тело, укрытое одеялом, вошел клинок. Женский вскрик и хрип. В зашторенном утреннем полумраке темнели багровые пятна на светлой материи.
Это был триумф, и триумфатор был пьян своей долгожданной победой. Он открыл мини-холодильник и достал графин с красной субстанцией, прижал холодное стекло к виску, в котором отдавались удары сердца. Он блаженно улыбнулся и налил из графина большую порцию. Теперь он мог себе это позволить. Глоток. Гримаса непонимания на лице. Блеск осознанного ужаса в глазах. Ноги подкосились, опуская тело в кресло.
Вскочив, Георгий отбросил окровавленное одеяло в сторону. Улыбающаяся застывшая маска смерти на лице мертвой ирландки. Его вырвало на остывающее тело. Организм отторгал неоживленные клетки человеческой составляющей. Георгий ступил на первую ступень лестницы, ведущей к смерти.
– Как низко опустился мир, увидев тот предательский поступок, держа меня на высоте, чтоб виден был я всем издалека…
Дорожная сумка. Отобранный гардероб. Еще есть время. Он успеет найти ее и вымолить прощенье.
Они лежали в объятиях друг друга. Каждый раз, словно в первый. Испитая кровь добавляла новых ощущений и в секс. Она наполняла слияние двух тел то нежностью, то безумной страстью – всем тем, что таили в себе клетки крови уже обычно несуществующих людей. Их уже не было, а их чувства, эмоции, сексуальные фантазии бушующим океаном бурлили во влюбленных.
Всегда что-то новое. Но по-прежнему сверкающие глаза партнерши убеждали Владимира, что чувства Нади к нему все еще сильны. И никакие примеси чужих кровей не гасили этот блеск, сверкающий даже в полной темноте. Вот уже больше века.
Но только сегодня блеск ее глаз прерывисто тускнел. Владимир понимал: какая-то назойливая мысль, приходящая к ней во время акта любви, омрачала сияние влюбленных глаз.
Надя оттягивала открытие формулы «знания». Но он не настаивал. Открытие формулы ассоциировалось с прощанием. Владимир этого не хотел, несмотря на то, что это открытие означало доверие. То безграничное доверие, которое существует между любящими людьми.
