— Хорошо. Все это вроде так. Но что нам делать дальше?
— Завтра я хочу осмотреть квартиру Уолкера.
— Но почему бы нам не сделать это сейчас?
— Дадим ей ночь на размышление. Если она не избавилась от какой-нибудь улики за две недели, она, все равно, о ней не вспомнит. Да я и не ожидаю что-нибудь найти. Все, чем мы располагаем, — подтвержденные ничем слова десятилетнего ребенка. И эксгумация трупа ничего не даст, потому что не было орудия убийства. Смерть Уолкера наступила от естественных причин. И будет отнюдь не самым легким делом на свете доказать, что эти причины кем-то умышленно усилены.
— Если бы хоть один человек видел девочку в универсаме! — убежденно сказал Кроули. — Это наша единственная зацепка, Аб. Наш единственный шанс.
— Мы можем снова расспросить людей завтра. Но я сомневаюсь, достигнем ли мы чего-нибудь. Может быть, завтра нам повезет. Если ударит молния…
— Может быть, — отозвался Кроули.
Левин снова оделся в пальто и отправился домой. Он нарушил свою обычную привычку почитать немного газету, сидя на крыльце, и вместо этого сразу прошел на кухню и стал пить кофе, рассказывая Пегги о том, что ему удалось сделать за день. Она задавала ему вопросы, и он отвечал на них. Некоторые соображения жены Левин мысленно обсудил со всех сторон и отверг их. На протяжении всего вечера они время от времени несколькими словами или замечаниями касались вновь темы разговора, но это ни к чему их не привело. И все-таки оба соглашались в том, что девочке пока ничего не грозит.
Грудной ребенок плакал за стеной, когда в одиннадцать часов они легки в постель. Этот плач не давал Левину некоторое время уснуть, и его мысли вновь и вновь возвращались к обстоятельствам смерти Уолкера. Раз или два он машинально искал рукой сигарету, едва отдавая себе отчет, что он делает. Его сосредоточенность на возможной причастности матери Ами к убийству и беспокойство о безопасности девочки оказались гораздо сильнее, чем болезненная реакция на то, что он бросил курить. И теперь, когда он лежал с открытыми глазами в темноте, мысль о сигаретах даже не приходила ему в голову. Он снова и снова повторял про себя, что сказала мать, что сказала дочь и, устав от этих повторений, погрузился в глубокий сон.
Левин проснулся в холодном поту, внезапно осознав, что знает правду. Как будто она пришла во сне, или кто-то ему нашептал в ухо, пока он спал. Теперь он знал наверняка.
Она убьет ее сегодня и останется безнаказанной. Он знал, как она это сделает и когда, и что не будет никакой возможности ее разоблачить, не будет доказательств, ничего.
Хотя в темной комнате было тепло, он сел в кровати, весь дрожа, и потянулся к ночному столику за сигаретами. Он ощупал лакированную поверхность и, внезапно вспомнив, что не курит, ударил в ярости кулаком по столику. Она останется безнаказанной!
Вот если бы он мог вовремя успеть туда, он остановил бы ее. Если бы вовремя… Левин откинул в сторону одеяло и вылез из постели. Пегги что-то пробормотала во сне и еще глубже уткнулась в подушку. Он тихо собрал свою одежду и на цыпочках вышел из спальни.
Левин зажег свет в гостиной. Настенные часы, висевшие над телевизором, показывали без десяти час ночи. Может быть, еще есть время. Может быть, она все еще ждет, пока жертва уснет. Возможно, не успела подмешать в стакан воды снотворного или что-нибудь пострашнее, чтобы сделать глубокий сон окончательно беспробудным…
Он схватил телефонную книгу и разыскал номер небольшой компании по найму такси, расположенной недалеко от их дома. Левин позвонил и сказал диспетчеру, что ему срочно нужна машина, и тот ответил, что через пять минут она будет у подъезда.
Детектив быстро оделся, затем прошел на кухню, взяв карандаш и бумагу, и оставил Пегги записку: «Я должен отлучиться. Постараюсь скоро вернуться».
Автомобильный сигнал коротко прозвучал снаружи, и Левин немедленно покинул квартиру, погасив за собой свет. Когда он спускался по лестнице, он снова услышал плач ребенка у соседей. Он подумал, что плач навязчиво преследует его, и тут же забыл об этом. У него не было времени размышлять о странностях жизни, таких, как смысл детского плача или курение сигареты, или прерывистость его дыхания, возникшее от спешки, с которой он покидал дом. Он дал адрес водителю — проспект «Парк вест», откинулся на сиденье, когда машина рванулась с места. Левин несколько успокоился от быстрой езды по ночному городу.
