Из-за денег - страница 12
— Поспеши, милый, поспеши, — прошептала она. — Через каждую милю пути я вспоминаю, что он лежит там, за нашими спинами в сундуке, подмигивая нам, словно он знает точно, что происходит.
Гарри согласно кивнул и увеличил скорость. Лора сидела в напряжении, уставясь на белую ленту шоссе, исчезающую под колесами. Через некоторое время ее отяжелевшие веки сомкнулись, и она уснула, склонив голову ему на плечо.
Сундук, в котором находился Джордж, чуть было не вывалился из багажника, когда машину тряхнуло на выбоине. Но крышка багажника не раскрылась, и Джордж остался с молодоженами.
Лора вновь открыла глаза, когда автомобиль остановился. Вокруг была тишина. Не слышалось даже жужжания насекомых.
Лишь легкий ветер шелестел кроной высоких сосен. Гарри выключил фары, и его лесной дом, довольно большой, но старый и запущенный, выделялся черным силуэтом на фоне звездного неба. За домом в лунном свете серебрилось небольшое озеро.
— Мы приехали, — сказал Лоуренс, и она зашевелилась. — Все в порядке. Я не видел ни одного света фар на протяжении часа. По правде говоря, мысль о том, что нам удалось вывезти Джорджа из-под самого носа вездесущих газетчиков, меня веселит. Когда-нибудь, мне кажется, мы даже снимем фильм о Джордже.
— Нет. Не смей говорить мне об этом, Гарри!
— Хорошо. Я уже забыл об этой идее. Вот ключ от входной двери, чтобы у тебя не возникло необходимости проникнуть в дом через окно. Я занесу Джорджа, а ты иди вперед и зажги свет.
Гарри открыл сундук, и она услышала, как он закряхтел от напряжения. Лора не обернулась. Она пошла по гравийной дорожке, слыша за собой его медленные и тяжелые шаги. Лора поднялась по ступеням на деревянное крыльцо, вставила ключ в замок, подождав, пока Гарри приблизится, открыла дверь. Кинозвезда первой вошла в дом, и тут же наощупь стала искать выключатель на незнакомой стене.
— Я не могу включить свет.
— Лампа прямо над тобой. Найди и дерни за бечевку. Джордж становится тяжелее. Я бы хотел уложить его в кровать.
Лора некоторое время водила рукой в чернильной темноте, и в тот момент, когда она, наконец нащупала бечевку, то внезапно услышала звуки пьяных голосов, смех, стук ног людей, входящих в комнату из других помещений дома.
— Мексика! — раздался мужской голос. Насмешливо-презрительный тон Дейва Денниса заставил похолодеть ее пальцы, сжимавшие бечевку. — А между тем в кармане его пальто я обнаружил карту с маршрутом к этому лесному дому. Гарри даже не потрудился взять свои визитные карточки на испанском языке! Ну, что ж, друзья, нам остается поприветствовать счастливых молодоженов. Думаю, что Гарри уже перенес новобрачную через порог. Приготовься сделать фотографию, Боб.
Примерно дюжина пьяных голосов недружно затянула: «Счастья новобрачным, много счастья новобрачным…»
Фотовспышка наполнила комнату слепящей белизной. Рука Лоры инстинктивно дернула за бечевку, и электрические лампы, укрепленные на потолке, зажглись. Нестройный хор сменился гробовым молчанием.
— Боже! — раздался одинокий сдавленный голос.
Одна из женщин-репортеров пронзительно закричала.
Гарри Лоуренс стоял рядом с Лорой Лейн, а Джордж висел в полусогнутом положении на его плече. Голова мертвеца находилась в нескольких сантиметрах от лица кинозвезды. Лора не заметила ни Дейвса Денниса, ни газетчиков, ни киношников, ни кричавшей от панического ужаса женщины. Она видела только мертвый глаз Джорджа, уставившегося на нее, и, казалось, мертвые веки чуть раскрылись под влиянием усиливающегося «rigor mortis» и затем опять полузакрылись в циничном и зловещем подмигивании.
Эдит Паргетер
Свидетельница
Хэллорен увидел ее сидящей в одном из глубоких кресел у бара-закусочной Лондонского аэропорта. Она уставилась с безграничным спокойствием отчаяния в грязно-желтую пелену тумана, застилавшую огромные окна.
Направляясь к ней по лакированному полу, он вновь обратил внимание на четкость линий ее лица с высокими скулами, на красивые светлые брови, очерченные еле заметной бахромой темных волосинок, на ее полные губы, чуть искривленные вниз усмешкой смирения. И вновь на Хэллорена нахлынуло воспоминание, не совсем ясное, словно сама жизнь и сама смерть, витая, над ним, напомнили, что он видел ее раньше, видел лицо столь печальное, как это.
