— Так ты говоришь, вреда не будет? — с сомнением спросил Токур.
— Даже не представляешь, как тебе повезло! Такие случаи бывают раз в сто лет. Да ты подумай: где это видано, чтобы твоего сына учили, кормили и одевали, а ты не платил ни гроша? Тебе царь подарок сделал — скоро триста лет, как Романовы на троне сидят, вот он и хочет, чтоб ты тоже радовался.
— А какая ему польза?
— Кому?
— Царю. Какая ему выгода, если сын Токура станет грамотным?
— Назначат писарем в ваш наслег — царские указы читать…
Токур озадаченно чесал затылок. Вот тебе и раз. Обскакал князя Иону! Небось рад, что взамен своего Анисима послал сына бедняка. Хорошо же! Пожалеет, да поздно будет.
И в самом деле, почему бы не отдать сына, если это всего на шесть лет? Вырастет на казенных харчах, грамоте научится. Дома-то едва ли и жив останется…
Назавтра Никифор повел мальчика в училище. Уосук с любопытством оглядывался вокруг. Он никогда не видел сразу столько людей и домов, да еще таких больших. Училище показалось ему и вовсе громадным. Перед высокой, обитой войлоком дверью ему стало не по себе, и он сделал отчаянную попытку остаться на улице, но отец молча дернул его за руку и втащил в помещение.
Директором Вилюйского высшего начального училища был Петр Никодимович Попов, местный русский. Он вырос среди якутов и прекрасно владел якутским языком.
Токур согнулся в три погибели и протянул важному тойону протокол наслежного собрания. Попов прочел бумагу и недоверчиво воззрился на мальчика:
— Как тебя зовут, малый?
Уосук переступил с ноги на ногу и поднял на отца повлажневший взгляд: выручай!
— Говори, — ткнул сына в бок Никифор, — имя то у тебя есть, слава богу.
— У… осук… — еле слышно произнес мальчик.
— Значит, Осип. Или Иосиф. Как лучше? А?
Уосук потупился.
— Ладно. Пусть будет Иосиф — благозвучнее, — улыбнулся директор. — А фамилия?
«Фамилия? Что это могло бы быть?» — ломал голову Никифор, не зная, как помочь сыну.
— Смелей! Как зовут твоего отца?
— Никифор…
— А еще как его зовут? Как его фамилия?
— Токур! — выпалил Уосук.
— Гм… Значит, ты — Иосиф Никифоров Токуров. Запомни это хорошенько. Договорились?
Так прозвище отца стало фамилией Уосука. Пришлось привыкать и к новому имени.
— Ну что ж, милейший, — повернулся директор к Никифору, — раз наслег посылает твоего сына, будем учить. С богом!
Токур поклонился и, бормоча слова благодарности, попятился к выходу. Он даже забыл проститься с сыном. Когда за отцом закрылась дверь, Уосук разревелся.
— Э-э, приятель, не хныкать! — похлопал его по плечу директор, — Ты теперь ученик, ученикам плакать не полагается. Ну-с, пошли провожу. Тебя вымоют, оденут, укажут, где будешь спать. А завтра — занятия. Понял?
К вечеру Уосук преобразился: его пропарили в бане, остригли и одели в новенькую ученическую форму. Затем он оказался в спальне, где, кроме него, жили уже пятеро якутят из разных улусов Вилюйского округа. Один подскочил к Уосуку:
— Меня зовут Филипп Давыдов! А тебя?
— Уос… Иосиф, — вспомнив наставления директора, поправился Уосук.
— Буквы знаешь?
— А что это такое?
— Неужели не знаешь? Плохо твое дело. Вот слушай: аз, буки, веди… — затараторил Филипп.
Уосук встревожился. Ночью он долго ворочался на непривычно мягкой постели. «Да, плохо мое дело, — думал он. — Ох, плохо!» Уснул он только под утро. Вдруг задребезжал звонок. Уосук с испугом поднял голову. Все его товарищи уже одевались. Уосук вскочил и, путаясь в рукавах, натянул рубашку.
В спальню, на ходу осеняя школьников размашистым крестом, вошел дородный поп.
— Новый ученик… Откуда ты? — ткнул он пальцем в Уосука.
Уосук, потупившись, молчал.
— Он из наслега! Вчера приехал! — выскочил Филипп.
— Я спрашиваю его, а не тебя, — внушительно осадил Филиппа священник.
— Из дому, — выдавил из себя Уосук.
С этого дня он начал учиться.
