До того как Лелло великодушно отказался от путешествия в Грецию («Ты же знаешь, что в конце концов я всегда и во всем тебе уступаю»), он о мухах как-то не подумал.
— Собственно, я думал о… Ну хорошо, я тебе скажу. Но ты пообещай мне…
— Что?
— Никому ни слова.
— А, какая-нибудь сплетня?…
— Нет, Лелло, настоящая тайна — моя, одной моей приятельницы и полицейского.
— Ты шутишь?
— Ничуть. И без убийства не обошлось.
Лелло вскочил и включил свет.
— Рассказывай же скорее, Массимо. — Он смотрел на него с живейшим интересом.
Массимо уже раскаивался, что заговорил об этом, но отступать было поздно.
— Ну не заставляй же меня мучиться от любопытства. Что произошло? Автомобильная катастрофа? А кто она? Я ее знаю? Ее наверняка выслали из города за проституцию! А ты что же…
Лелло принадлежал к той разновидности слушателей, которые беспрестанно прерывают рассказчика, торопясь высказать догадку, провести нелепейшую аналогию, невпопад сострить. Ему мало было услышать занятную историю. Он сопереживал всем своим существом, и оттого пропадала всякая охота рассказывать дальше.
Массимо вкратце, без всяких подробностей, описал свой визит в префектуру. Сухо и сжато. А в конце небрежно, словно это само собой разумелось, сказал, что речь идет не об автомобильной катастрофе, а об убийстве.
— Да? Ну и что? — спросил Лелло.
Массимо облегченно вздохнул. Иной раз фортуна и к нему оказывалась благосклонной. Из-за какой-то незначительной детали, второстепенного эпизода Лелло широко раскрывал глаза и приходил в изумление. А сейчас, когда он ждал вопля Кассандры, Лелло ничуть не взволновался.
Теперь Массимо уже говорил спокойнее. Рассказал подробности. Упомянул наконец имя Гарроне. И тут Лелло подскочил на постели.
— Что с тобой? — спросил Массимо осторожно, словно минер, обезвреживающий бомбу.
Лелло уставился на него и добрых полминуты смотрел молча и недоверчиво.
— Но об этом писали газеты. Я сам читал!… — воскликнул он наконец в величайшем возбуждении. — В туринской газете!
Ну вот, Лелло в своем репертуаре: больше всего его поразил не сам факт убийства, а то, что он читал об этом в газете!
— А где, по-твоему, должны были об этом написать? — сухо спросил Массимо.
Лелло не уловил в его словах никакой иронии.
— Представляешь, сегодня на службе мы ни о чем другом и говорить не могли! Фольято, едва я вошел, спросила: «Читал про убийство?» А теперь ты мне рассказал… Нет, это просто невероятно. Нет, не потому, что Фольято знала убитого… Правда, этого Гарроне лично знала не Фольято, а синьор Ботта… Они не сомневаются, что его убили из ревности… А ты как думаешь? Я-то лично подозреваю… Знаешь, мы даже после работы не перестали спорить! Они совершенно уверены… Но почему тебя вызывали в полицию?! Когда ты с ним познакомился?
— Разве Фольято еще не успела тебе рассказать и об этом?
Лелло в растерянности посмотрел на него.
— А при чем здесь она?
— Просто я подумал, что, раз твои коллеги знают абсолютно все, пожалуй, бессмысленно рассказывать дальше… К тому же…
— Ну зачем ты так?! — воскликнул Лелло. — Я же сгораю от нетерпения. И прервал тебя лишь потому, что у меня тоже родилась смутная идея и я подумал, что тебя она может заинтересовать. Я сказал Фольято и Ботте, что, по-моему… Впрочем, это лишь догадки. Прости меня и рассказывай дальше. Ты меня прощаешь?
— Конечно, конечно, — торопливо ответил Массимо. — Но я тебе уже все рассказал. Может, потушишь свет, а то я не засну.
— Как хочешь, — глухим голосом сказал Лелло.
Он потушил свет и повернулся на другой бок.
Усталость, нетерпение, даже злость — все это ему не удалось до конца скрыть от Лелло, и последние слова прозвучали чересчур резко.
Он тоже лег на бок, пытаясь устроиться поудобнее на слишком узкой для двоих кровати. Сегодня неприятное объяснение, к счастью, не состоялось. А завтра? Завтра видно будет.
— Массимо, — тоскливо позвал его Лелло из тьмы.
О боже, когда это кончится?!
— Ты все же любишь меня? — прошептал он на одном дыхании.
