«…нашей горячо любимой супруги, матери и невестки…»
Вдруг я почувствовал, что кто-то на меня смотрит. Я вздрогнул, так как подумал было, что вошел отец и сейчас отберет у меня альбом из-за этой своей патологической заботливости.
Но на меня был устремлен взгляд больной. Иной раз мне казалось, что бабушка уже ничего не видит, однако сейчас было не так. Еле слышно она спросила:
— Что у тебя в руках, мальчик?
Я поднялся и подошел к дивану, где она лежала на матраце, подпертом множеством подушек, потому что она не могла лежать на плоском ложе.
— Это семейный альбом, бабушка, — сказал я. — Ничего странного, что ты не могла его найти. Он стоял за…
Не знаю, по какому признаку — ведь в лице ее, обмякшем и слегка перекошенном, словно отражение в кривом зеркале, не шевельнулась ни одна черточка, — но я сразу понял, что бабушка тогда сказала неправду: она припрятала альбом от меня. Разумеется, по требованию моего отца.
Я не сердился на нее. Наоборот. Никогда еще не испытывал я к ней такой нежности, благодарный за то, что она не отнеслась равнодушно или даже враждебно к памяти матери, как я вообразил. Она сохранила не только фотографии, но и извещение о смерти.
Я боялся, как бы она не разволновалась из-за моей находки, и поэтому поспешил сказать:
— Я так рад, что он нашелся, но папе об этом знать не обязательно.
По-моему, я увидел на ее бледных перекошенных губах нечто похожее на проказливую улыбку, с какой она когда-то разрешала мне не говорить папе, сколько я съел мороженого. Молчаливое согласие немножко поводить папу за нос.
Возможно, и ей вспомнились добрые старые времена.
Мой взгляд упал на извещение, которое я положил на прежнее место между последними листами. На этот раз мне бросились в глаза слова, на которые я сначала не обратил внимания. «Из-за несчастного случая…»
Несчастный случай?
Почему же все меня уверяли, что она заболела, как и я, и умерла от той же лихорадки, которая надолго вывела меня из строя? Впрочем, нет, по правде говоря, никто меня в этом не уверял. Я сам так решил, а поскольку говорить о матери мне не разрешали, я и остался при этом мнении. Сам не знаю, почему меня так поразило, что причиной ее смерти был несчастный случай. Пожалуй, большинство людей сочли бы такой конец более страшным — и для нее самой, и для ее родных.
Но что же это был за несчастный случай?
Я опустился на колени перед диваном, взял холодную, иссохшую и почти безжизненную руку больной в свои и тихо спросил:
— Бабушка, что это был за несчастный случай, от которого погибла моя мама?
В ее обмякшем лице, казалось уже не способном что-нибудь выразить, произошла перемена, во взгляде мелькнул испуг. Она шевельнула губами, но не произнесла ни звука.
Я поспешил ее успокоить:
— Не бойся, бабушка, ты меня не расстроишь. Я все понимаю. Папа, конечно, запретил тебе разговаривать со мной о моей маме. Но я уже не маленький. Можешь спокойно мне все сказать. Что это было — автомобильная катастрофа?
В ее глазах появилось удивительное выражение, какое мне приходилось видеть, когда отец подсаживался к ней и принимался говорить о прежних временах, о своем детстве. Она словно оживала, и из того, что она шепотом отвечала ему, я мог заключить, что она прекрасно все помнит, и тем отчетливее, чем дальше в прошлое. После этого она вновь словно погружалась в небытие, как утопающий, который из последних сил цепляется за спасательный канат, а потом, обессилев, выпускает его из рук, и ему уже все равно, что будет дальше.
Вот и сейчас, я видел, в ней снова затеплилась жизнь. Ясным взглядом она словно всматривалась в то, чего давно уже не было. Я тоже видел под этим дряхлым лицом умирающей лицо моей бабушки. Когда она заговорила, ее речь звучала гораздо отчетливее, чем я хоть раз слышал за все эти
ДНИ.
— Катастрофа? Нет. Упала с лестницы. С крутой каменной лестницы… наружной… У нее бывали головокружения… слабенькая…
Ее ясные глаза заволокло слезами.
— Такой ужас… милая моя Стелла… Твой отец позвонил… ее уже похоронили… Я не могла поверить… просто отупела… Потом подумала… позвонила отцу… чтобы привез тебя, мужчина один с маленьким ребенком… Но отец не захотел… я не знала, что ты болен… он не сказал… я бы, конечно… потом услышала, когда тебя уже отправили в Швейцарию… от Агнес… Она приехала ко мне… все рассказала. Я сердилась… Имела же я право знать, что ты болел… больше права ухаживать за тобой, чем у нее… Но она была так расстроена… когда рассказывала, как ее нашли… привратник… под лестницей… Доктор потом сказал, что она умерла сразу. Слава богу. Если б она лежала там… одна… страдая… Агнес вся дрожала, когда рассказывала… Никогда не думала… — Она запнулась, испуганно посмотрела на меня. — Не надо было мне… говорить с тобой… о ней…
