— Ваш коллега симпатичный. Очень представительный, — сказала Вирджиния.
— Да, — согласился Сантамария. — А где спит ваша сестра?
— Ее спальня в конце коридора. Окна выходят на кленовую рощу, хотите посмотреть?
Спальня синьоры Табуссо оказалась маленькой и скромно обставленной: на комоде лежали щетки и черепаховые гребни, открытый футляр с драгоценностями и флакон дорогих духов. Сантамария вынул из футляра длинное янтарное ожерелье.
— Красивое. Можно посмотреть? — спросил он.
Он стал рассеянно перебирать другие ожерелья, булавки, браслеты, а затем, словно по инерции, стал рыться и в ящиках, небрежно выдвигая их и задвигая. В трех лежало постельное и носильное белье, сумочки всех фасонов и цветов. Трубы нигде не было. Синьорина Вирджиния смотрела на него с некоторым удивлением, но по-прежнему любезно улыбалась. В стенном шкафу висели только платья и костюмы, множество платьев и костюмов, судя по всему, тоже весьма дорогих.
— Сколько красивых платьев, — с восторгом сказал он.
— Инес любит одеваться элегантно, с изяществом, — жеманясь, сказала Вирджиния. — И знаете, я тоже. Для нас, женщин, прелесть красивого платья…
— Вполне естественно. Надо следовать моде.
— Да, но теперь мода так часто меняется, — пожаловалась Вирджиния. — Сплошное разорение! Не успеешь купить вещь, как она уже устарела. Представьте себе, у меня шкаф полон платьев и костюмов, которые я и десяти раз не надела за все годы!
— Ну а Инес, у нее тоже есть свой платяной шкаф? — спросил Сантамария.
— О, она еще хуже меня! Ведь она ничего не выбрасывает и никому ничего не дарит. Говорит, что достаточно набраться терпения, и рано или поздно все вещи снова станут модными.
— Сколько же там, должно быть, красивых вещей! Можно мне взглянуть? Где он, этот сказочный шкаф?
— Чей, мой?
— Нет, Инес.
— Идемте, она все вещи хранит в своей старой спальне, которая прежде была спальней наших родителей.
Кровать с балдахином из-за низкого потолка казалась просто необъятной — комната в комнате. Над камином висел большой овальной формы портрет мужчины лет пятидесяти, с пушистой бородкой и таким же резко очерченным властным лицом, как у синьоры Табуссо.
— Наш дедушка. Это он лет сто назад купил виноградник.
— Чем он занимался? — спросил Сантамария.
— У него была шоколадная фабрика, одна из лучших в Турине. Но потом папа немного запустил дела, знаете, как это бывает. Ну, а муж Инес… он был такой добрый, бедняга Чезаре, но вот в делах… Инес всегда ему говорила: «Ты слишком добрый, слишком». А когда он умер и делами занялась Инес, было уже поздно.
— Кому принадлежит виноградник?
— Инес, отец оставил его сестре. Мне он оставил дом на виа Барбару, который тоже не приносит никаких доходов, одни расходы: ремонт, налоги, а квартирную плату мы поднять не можем — дом-то старый. К счастью, у нас есть еще несколько домиков, которые Инес сдала — и надо сказать, удачно — рабочим этого района. У нее, бедняжки, столько всяких забот, ведь это она ведет весь дом.
В зеркалах шкафа и в зеркале, стоявшем на ночном столике, отражались ряды кресел и стульев в стиле Луи Филиппа, сундуки, письменный столик из слоновой кости, комоды. Сантамария подумал, что надо было бы высунуться из окна и позвать Лопрести, но потом решил, что с настоящим обыском можно повременить. Первым делом он подошел к письменному столику. Ящики хотя и со скрипом, но поддавались, и он выдвигал их один за другим. Пожелтевшие открытки, маленькие коробки, курительная трубка, засохшие пишущие ручки.
В зеркальном шкафу висели, завернутые в пластиковые прозрачные мешки, платья и костюмы, которые благодаря капризам моды в один прекрасный день должны были снова стать элегантными. На верхней полке лежало штук десять картонок цилиндрической формы.
— Шляпы? — спросил Сантамария.
— Да. Инес обожает их и считает, что настоящая синьора не должна никуда выходить без шляпы. Но они стали сейчас невероятно дорогими. Иногда я сама переделываю Инес шляпку. Знаете, у меня это неплохо получается…
Сантамария встал на цыпочки и достал с полки одну из картонок для шляп. Открыл ее и громко восхитился шляпой-тюрбаном из бордового бархата. Не скрыл он своего восхищения и перед второй шляпой — птичьим гнездом, — и фетровой шляпой-конусом, увенчанной пером. В четвертой картонке оказался парик, завернутый в веленевую бумагу.
