— Да, но главные рынки сбыта таких поделок — Рим и Сицилия, — подумав, сказал Де Пальма.
— Гарроне много разъезжал? — спросил Мальяно у Де Пальмы.
— В последние недели он, по словам его сестры, все время ночевал на виа Пейрон. Что было прежде, мы не знаем. Он то и дело исчезал на два-три дня. Но он мог просто развлекаться в своей мастерской на виа Мадзини с какой-нибудь блондинкой.
— Ну а очные ставки что-нибудь прояснили? — спросил Сантамария.
— Ровным счетом ничего, — ответил Де Пальма. — Я больше не вызывал ни Баукьеро, ни Табуссо. А проституток освободил. Да, сумку, которую мы нашли, продают в магазине «Сигма», четырнадцать филиалов в Турине. Всего они в конце апреля получили шестьсот сумок и мгновенно их распродали.
— А отпечатки пальцев?
— На ткани, разумеется, никаких, — ответил Мальяно. — Внутри на пластике тоже. Как, впрочем, и на плаще. Мы съездили на луг днем, надеялись, что найдем кусок трубы, но, кроме окурков, презервативов, расчесок и шариковых ручек, ничего не обнаружили.
— Послушай, Сантамария, — морщась от боли, слабым голосом сказал Де Пальма. — Ты знал, что в тех краях находится и вилла твоего Кампи?
— Там живут его родные.
— Но разве ты мне сам не говорил, что в вечер убийства Кампи был там, на холмах?
— До десяти вечера он был у родных, на вилле. Где он находился потом, не знаю. Если тебе его поведение кажется подозрительным, я могу провести специальное расследование.
— Нет-нет. Весь этот проклятый холм кажется мне подозрительным.
Сантамария вспомнил, где и с кем он провел обеденное время, и опустил глаза.
— Побывали мы и в «Капризе», — сообщил Мальяно. — Гарроне, похоже, ни разу не снимал комнату на ночь. Ну а блондинок там полно, их среди девиц абсолютное большинство.
— Что собой представляет этот «Каприз» — ресторан-гостиница? — спросил Сантамария с таким ощущением, будто он в темноте ощупью ищет стул и сейчас его найдет.
— Гостиница — ночной клуб. Но владелец утверждает, что ему известны имена и действия лишь тех, кто снимает номер. Не говоря уже о парке…
— Так там и парк есть?
— Нечто похожее. Танцевальная площадка, окруженная деревьями. А дальше, как у Табуссо, рощица, кустарник и луг, где и устраиваются оргии.
Сантамария вспомнил человечка в синем костюме, который непрерывно приглаживал редкие волосы на затылке. Но стоит ли цепляться еще и за эту соломинку?
— А у сестер Табуссо ты был?
— К ним я ездил, — сказал Де Пальма. — Хотел услышать хоть слово благодарности. Не едиными оскорблениями жив человек.
Мальяно ехидно засмеялся.
— Только мне и тут не повезло, — продолжал Де Пальма. — Старшая из сестер требует, чтобы на лугу поставили караульного.
— А младшая?
— Отвела меня на место, где видела блондинку. Сама она старая дева, немного нервная, но истеричкой или экзальтированной дурой мне не показалась.
— Ну а как насчет болей в желудке?
— Трудно сказать… Не исключаю, что ей любопытно было посмотреть, что делается ночью на лугу. Но любительницей острых ощущений я бы ее не назвал.
— Это район бродяг? — спросил Мальяно.
— Послушать Раппу, так все районы теперь прибежище бродяг. Но его это в известном смысле радует, говорит, что легче будет решить проблему перенаселения.
— Хорошо, а как мы разрешим проблему Гарроне?
Де Пальма закрыл глаза, словно хотел убедить свой ишиас, будто он заснул. Потом сунул руку в ящик письменного стола, открыл его и наугад вытащил одну из увеличенных фотографий, сделанных в отделе экспертизы. Положил фотографию на стол и долго разглядывал морщинистое лицо и полные ужаса глаза убитого архитектора.
— Не знаю, тут нужна какая-то свежая идея, — наконец ответил он.
15
В зале было темно, мерно жужжал кинопроектор. Американист Бонетто сел так, чтобы хорошо был виден небольшой экран. Настольная лампа освещала листы с его отпечатанной на машинке лекцией.
— Итак, речная коммуна Фэтхид-Ридж представляет собой редкий, но отнюдь не исключительный пример нового отношения американцев к эпохальной экологической проблеме — проблеме воды. Для них Река стала равнозначной самому понятию Жизнь, — хорошо поставленным голосом читал он.
