Сантамария объявил, что он ярый противник таких вещей. Возможно, он думает, что это безвкусное подражание неоязыческим нравам имеет свои серьезные основания?
Нет, он далек от таких мыслей.
— Тогда как объяснить, что все одобряют неонатурализм и нудизм и что даже в таком чопорном и пуританском городе, как Турин, родилась индустрия каменных фаллосов?
Сантамария признался, что и сам не находит этому объяснения.
— У Массимо на этот счет есть своя теория, — сказала Анна Карла. — Он утверждает, что Турин — город опасного ханжества. Он вовсе не чопорный и не пуританский. Наоборот, он первым ассимилирует зло и затем распространяет его по всему полуострову. И еще Массимо утверждает, что внимательный наблюдатель сразу заметит такое любопытное явление: во всех наших бедах видна рука Турина.
— Начиная с объединения Италии?
— Конечно. Первый автомобиль тоже был построен в Турине, здесь же впервые появились и первое кино, первая телевизионная станция, первая фабрика, левые интеллектуалы, социологи, книга Де Амичиса «Сердце», внепарламентская оппозиция, заводские советы — словом, все. По твердому убеждению Массимо, Турин — заграничный город, который ненавидит всю остальную Италию и повсюду рассылает своих гонцов зла.
— Словом, это город заговорщиков?
— Нет-нет! — воскликнула Анна Карла. — Он говорит, что не только итальянцы, но и сами туринцы не понимают, что происходит. Туринцы верят, что они первооткрыватели и что они действуют во имя добра и справедливости.
— Значит, один ваш Массимо все понимает? Вот пусть что-нибудь и предпримет!
— Он считает себя объективным свидетелем и говорит, что не в состоянии в одиночку разрушить Вавилон. Поэтому он собирает доказательства и по мере сил пытается кое-что исправить.
— Думаю, он будет доволен, когда вы ему расскажете об артистическом павильоне Дзаваттаро.
— Да он умрет от зависти! Вообще-то важных дел у него не было, он и сам мог поехать с нами.
Затем Сантамария узнал, что у Массимо своя теория, как следует проводить летний отпуск, и в глубине души возблагодарил Монферрато. Ведь Массимо вначале собирался провести август в Верчелли, куда пригласил и Анну Карлу. Но в августе в Верчелли должен состояться международный конгресс о взаимосвязи кибернетики и балета, и это спутало все планы Массимо.
Еще Сантамария узнал, что Массимо — идеалист, наивный человек и неврастеник. Он образован и интеллигентен и потому нередко бывает на удивление ограничен и даже глуп, ибо это оборотная сторона интеллигентности. Он часто бывает нагл и безжалостен, но сердце у него, в сущности, доброе, и он очень раним…
— Вы большие друзья? — спросил Сантамария.
— О да, с ним так весело, — ответила Анна Карла.
Сантамария подумал, что сам он острит, как могильщик.
— Но порой я его ненавижу, он мне дохнуть свободно не дает, — добавила Анна Карла.
Сантамария облегченно вздохнул.
— Я не должна делать того, не должна делать этого, не должна читать эту книгу и смотреть этот фильм! И горе мне, если я поеду на тот остров, а если он меня увидит на мотоцикле, между нами все кончено. Он, поверите ли, просто меня терроризирует!
— А вы ездите на мотоцикле?
— Мне бы очень хотелось, но Массимо запретил. Так же как запретил мне интересоваться йогой, курить марихуану, летать на планере, ехать на Кубу с друзьями. Он ужасный моралист.
Сантамария, хоть он и не испытывал истинной ревности, подумал, что этот Кампи занимает слишком много места в ее жизни.
— Что же вы, по его мнению, должны делать?
— Быть хорошей матерью и женой. Играть в бридж, заниматься благотворительностью, покупать платья в Париже. Словом, быть добропорядочной буржуазной синьорой. — Тут она поднялась. — Ну, а теперь я покажу вам парк, идемте! — повелительным тоном сказала она.
Однако по пути она увидела, что на площадке, обрамленной платанами, играют в шары, и тоже захотела сыграть хоть одну партию.
Но сыграли они целых три. Сантамария одну выиграл, а две проиграл после упорного сопротивления. Анна Карла сказала, что прежними, деревянными шарами было приятнее играть, чем нынешними, металлическими. А затем повела его по ухоженному парку с самой разнообразной флорой. Жаль только, что скамьи были грубые, из необтесанного дерева. У садовника, который подрезал большой куст, она спросила, как называются те красные цветы. Садовник ответил, а затем подарил ей один цветок, а она ему — сигарету. Анна Карла понюхала цветок и воткнула его в волосы.
